Я, они и свет - стр. 4

– Где девушка? За свои деяния и она достойна награды, – сказал император, прослушав сказочно прекрасный отчет Дерека Ват Йета.

– Отдыхает, – ответил Ват Йет, – немного не в себе, устала.

– А ее тьма…

– Тьма, насколько я могу судить, исчезла.

– Это как так?

Ват Йет пожал плечами.

Вчера он целый день пытался добиться от девчонки хоть чего-то, но она сразу же впадала в истерику после того, как просыпалась после магического «успокоительного». Поэтому Ват Йет решил подождать. Пусть придет в себя. Ей крепко досталось.

За это Дерек испытывал вину. Он не знал, как вести себя с ней дальше. «Ты предал ее. Это было очень жестоко», – шептал ему внутренний голос. «Но я предал ее ради государства, ради жизней сотен тысяч людей», – отвечал он сам себе. Но эти ответы успокаивали его слабо.

Он сам сейчас находился в раздрае.

Тьма, которую он привык сдерживать столько лет, исчезла, но привычка подавлять все, что он чувствовал, осталась. Он был как человек, который тридцать лет каждое утро подвязывал яблони в собственном саду, а потом понял, что яблони подвязывать не нужно – они перестали плодоносить. А потребность осталась, привычка осталась. Так и ходит этот человек по саду, мучительно ищет, что бы ему подвязать. А нечего. И он, как дурак, по привычке накручивает на сухие бесплодные ветки старых яблонь разлохматившиеся от времени веревки.

Так и Ват Йет себя ощущал – дураком. Он подавлял злость, усталость, раздражение, подавлял недовольство, а потом понимал, что тратит энергию на ненужное. Он сжимался, эмоционально сдерживался, а потом оставался с чувством недоумения. Зачем? Для чего? Но по-другому он не мог.

Сейчас ему больше всего хотелось поговорить с Йолой. Он говорил и императором, лгал, удерживая на лице непроницаемое выражение, а сам поглядывал в окно.

Она, наверное, уже проснулась. Утро.

***

Утро.

Вот бы открыть глаза и увидеть белый потолок в э-лек-три-ческими встроенными лампочками. Чтобы ровные стены, выкрашенные бежевой краской, белое окно с персиковыми занавесками. И фен. И баночки с кремами в рядок. Тостер и горячий хлеб, очень вкусный кофе из кофеварки. Шоколад в ярких упаковках, одежду в шкафу, необычную и очень красивую. Закрывающуюся на несколько замков дверь, чтобы никто и никогда не посмел зайти без разрешения.

Вот бы открыть глаза и увидеть детскую площадку и парк из окна внизу, снег на ас-фаль-тированных дорожках, макушки людей в теплых шапках, которые цепочкой бегут к метро. Целый дорожный город под землей! Как здорово!

Вот бы увидеть.

Йола плакала, не открывая глаз. Она уже ощущала, что не увидит ничего из того, что стало ей так дорого. Она чувствовала свое тело, свои длинные волосы, которые щекотали кожу бедер, колкое постельное белье – в ее мире не было настолько нежных тканей. В ее мире не было настолько добрых людей. В ее мире не было свободы.