Я ненавижу тебя! Дилогия – третья и четвертая книги - стр. 71

– Солейко отчитался видеозаписью с дедом, если хочешь, тебе ее пришлют, – ответил блондин. Наклонившись к столику и взяв в руку бутылку, он налил себе виски, а затем поднес бутылку к стакану Влада и спросил: – Будешь, брат?

– Буду, – вздохнул Лисовский.

Михен поднял свой стакан над столом и пристально посмотрел на своего виз-з-ави:

– Ну что, брат, без обид?

Лисовский наклонился, взял свой стакан поболтал в виски кусочки льда, и, поднеся свой стакан к стакану блондина чокнулся, и выдохнул:

– Без обид.

Они оба залпом выпили жгучий напиток, занюхали его долькой лимона и, улыбнувшись друг другу, расслабились.

***

Проснувшись утром, Маша поняла, что опять чувствует себя очень скверно. Голова болела, слабость во всем теле. Вставать с кровати вообще не хотелось.

Оглянувшись, она поняла, что Влада уже нет.

Кое-как она соскребла свое тело с кровати и поплелась в душ. У нее создалось ощущение, что ночью по ней как минимум КАМАЗ проехался. Хотя учитывая то, что вытворял Влад, оно и понятно.

В зеркало даже смотреться не хотелось.

Приняв душ, и почистив зубы, Маша долго и нудно сушила свои волосы в ванной. А вернувшись наконец-то в комнату, она обнаружила незнакомую девушку в белом халате, которая нагло сидела прямо на кровати, да еще и рассматривала простыни.

– Ого, ну и круто же! Это ж итальянский шелк! Охренеть! – охала девушка, не обращая внимания на Машу, которая специально хлопнула дверью, когда выходила из ванной.

– Я могу вам чем-то помочь? – с раздражением спросила она ее.

– А, привет! – наконец-то заметила она Машу, но так и не встала с кровати, – а я тут удивляюсь, что это за красота такая, впервые такое вижу, тока слышала. Говорят, метр, больше тысячи евро стоит, это правда?

– Я понятия не имею, – сквозь зубы процедила Маша, удивляясь наглости девушки, ее фамильярному приветствию. – Я задала вам вопрос, могу ли я вам чем то помочь? И не кажется ли вам, что садиться на чужую, не заправленную кровать не только не этично, но и не гигиенично?

– Ой, не беспокойтесь, – отмахнулась девушка от хозяйки комнаты рукой, словно от назойливой мухи, – у меня халат чистый, а я медсестра новая ваша. Мне нужно вам укол поставить.

– А Лина где? – нахмурилась Маша.

– А Эвелинка-та? – небрежно произнесла она имя Лины, и скривилась, – так она, что-то отказалась, сказала, что у нее там кто-то заболел, но я-то знаю, что она, поди, испугалась. Она вообще, зашуганная какая-то, все время всего и всех боится, ни с кем толком не общается, мы ее между девочками мышкой прозвали.

Маше на мгновение стало тоскливо, ведь единственный человек, от которого она чувствовала тепло в этом доме, и который не побоялся помочь ей, исчез.