Я не вижу твоего лица - стр. 23
Сон подбирался вкрадчиво, накрывая сладостной волной расслабления. Мне чудились куски жареного мяса на листе салата, ломтики томатов и толстые пупырчатые огурцы, а вокруг раздавался мягкий мужской голос: Откройте для себя райское наслаждение!»
Я брала руками мясо, сок бежал по губам, аромат дразнил, но мои вкусовые рецепторы не ощущали ничего. Я ела и ела, не в силах насытиться.
Черноволосый смуглый парень в белоснежной рубашке очутился рядом со мной так внезапно, что я не успела ни испугаться, ни смутиться.
Я не видела его лица, не слышала голоса, но отчего-то в груди разливалось тепло, а голова кружилась от небывалого, кристально-чистого, оглушительного счастья.
Крики цикад, огромная гора, вершину которой золотят лучи заходящего солнца и вечернее перламутровое небо над головой…
– Рейтуза, подъём! – резкий голос наждаком прошёлся по нервам, вырвав меня из сновидений.
Картинка, яркая и счастливая свернулась, как рулон обоев, а я очутилась в страшной реальности. Все мои инстинкты вопили от ужаса.
– Беги или дерись! – кричали они телу.
Но глупое тело застыло, окаменело, и лишь беспомощно хлопало слабовидящими глазами. В мутной дымке едва угадывались размытые силуэты. Облитые мертвенным светом фонаря, они казались пугающе-призрачными, неживыми.
Я попыталась встать, но чья-то крепкая рука швырнула меня на место.
– Не так быстро, Рейтуза, – гоготнула одна из дебелых девиц, обдавая меня запахом гнилых зубов и мочи. – Мы ещё не поговорили.
– Мы по твоей милости не хотим жить в грязи, – прошуршала Надюха. – Знаешь ли, мы девушки чистоплотные. А так как миссия уборщицы ложится на твои плечи, наш долг – научить тебя всему.
По всей вероятности девицы репетировали свою речь, так как после произнесённых слов, пальцы одной из девах ловко зажали мне нос, а пальцы другой сунули мне в открывшийся рот какую-то вонючую тряпицу.
Дальнейшее происходило, словно в кошмарном сне, в алкогольном бреду.
Пробую отбиться, но мои руки слишком тонки и слабы, по сравнению с ручищами девиц. Меня удерживают на кровати, набрасывают пыльное одеяло, шерсть которого колет лицо и глаза. Я задыхаюсь, внутренности сжимает в рвотном спазме, Мир становится зеленовато-чёрным. Удары, меткие, жёсткие, сыплются со всех сторон, по голове, лицу, животу и ногам. Бьют молча, без объяснений, но с азартом и злой радостью. В голове звенит, рот заполняется вязкой слюной, из пищевода стремительно рвётся вверх недавно съеденная каша. Боль тупая вспыхивает перед глазами зелёным огнём, резкая и стреляющая – рассыпается жёлтыми искрами. Ничего нет кроме боли и темноты, кроме ударов, возникающих из неоткуда. Я умоляю своё сознание уйти, покинуть меня, хочу забыться, погрузиться в благословенные объятия обморока. И забытьё, милосердное и спасительное приходит на мой зов.