Я не позволю - стр. 21
– Хотел напомнить про твое обещание. Про тест для нашей дочери.
– Моей дочери, – на своем стою. Хотя его внезапная выходка и застигает врасплох. Заставляет сердце стучать как сумасшедшее. – Сколько раз тебе повторять? Аня не твой ребенок.
– Интересно, где же ее отец?
Одной рукой он упирается в стену. Блокирует мне выход стороны. Еще движение и я окажусь в окончательной ловушке. Словно загнанный после долгой охоты зверь.
– Ее отец нас бросил! Доволен?
– Наверное он полный дурак, раз оставил такую женщину. Я бы никогда тебя не бросил.
От его слов дыхание перехватывает. А свободная рука Давида так внезапно подле лица оказывается, что я отдернуться не успеваю. Но вместо того, чтобы прикоснуться, он подцепляет прядь моих волос.
– Тебе идет темный, – к своему лицу подносит, вдыхает. А я таращусь, как завороженная. Такой невинный жест, а меня словно раздели и к кровати уже подталкивают. И в голове тысяча и одно воспоминание как это было. – Но светлый мне нравился больше.
Сглатываю липкую слюну. Все идет не по плану. Не таким я представляла наш разговор. Признаюсь, я вообще его не планировала. Он ведь не показывался всю прошлую неделю мне на глаза. И я уже понадеялась, будто легко отделалась. Но разве с этим мужчиной хоть раз было легко? Он мне в наказание послан. Не иначе. Только вот за какие грехи?
– Давид! Пусти меня! Тебя жена ждет!
– Никто меня не ждет. Так что постой спокойно, О-ле-ся. А то хуже будет.
Его слова действуют прямо противоположно. Делаю резкий рывок, но меня лишь сильнее к стене припечатывают.
– Я же просил, – и в глубине его глаз уже разгорается пламя. Такое знакомое. Такое… мое. Раньше мы в нем вместе сгорали. – Неужели так сложно хоть раз меня послушаться? Все наши беды, Олеся, из-за твоего непослушания.
Ответить, что нет никаких «нас», не успеваю. Горячие губы накрывают мои. Поцелуй, как взрыв из прошлого. Оглушает. Еще секунду назад я готова была бороться не на жизнь, а насмерть. Сейчас не могу даже пальцем пошевелить. Не то что оттолкнуть.
Воспоминания обрушиваются на меня огромной красочной лавиной. Пылившиеся до этого в самой дальней кладовки подсознания, теперь они обрели свободу. Вырвались из пыльного плена. И загнать их обратно вряд ли получится.
До поцелуя еще были шансы. Я могла просто туда не заглядывать. Как делала все эти годы. Обходить запретную дверь стороной. Но теперь все замки сорваны. Давид их сорвал, прорвавшись бешеным ураганом сквозь плотную защиту моих губ. Подчиняя их почти силой. Подчиняя почти силой меня.
Прихожу в себя не знаю через какое время. Может прошли секунды, а может мы уже минут пять нагло целуемся прямо в коридоре детского отделения больницы. Но главное, что прихожу. Главное, что мозг наконец включается. Хоть и с опозданием.