Я не позволю - стр. 11
Последнее острой правдой вонзается в сердце. Заставляет растирать грудь. Словно я ею ударилась. Словно это сделает боль меньше. А может и совсем от нее избавит. Только все не работает. Боль то не снаружи. Она внутри. Прожигает дыры. Разрушает броню, что строилась годами. Заставляет хотеть несбыточного.
Зачем он сказал последнюю фразу? Зачем разворошил улей, казалось, давно забытых воспоминаний? Чтобы там ни было наши дорожки разошлись.
С такой уверенностью выхожу из дома. Передаю дочь Анне Павловне. В детской комнате сегодня еще несколько ребят. Но удивительно, я даже не волнуюсь. Хотя в обычный садик отдавала Аню с трудом. И целый день страдала мыслями как она там. Но здесь почему-то уверена. Ничего плохого не произойдет.
Женщина производит настолько благоприятное впечатление, что для черных мыслей не остается причин. Да и дочка бежит к ней как маленький зайчик по полянке из кубиков и искусственного газона. И прыгает прямо на ручки.
С чистой совестью отправляюсь на работу. Но там уже ждет очередное испытание. Как я могла забыть? Мой новый начальник, возненавидевший меня с первых секунд. И остается только терпеть его несправедливые упреки. Стараться изо всех сил. Ведь эта работа нужна мне. Я не могу вылететь отсюда только потому, что не угодила одному бесячему мужчине.
– Завтра не опаздывай! – кидает мне вслед Борис, когда я наконец выхожу из офиса.
Наташа сочувствует и поджимает губы. А я молча киваю. Будто до этого опаздывала. Но ему обязательно надо напоследок макнуть меня в грязь лицом. Указать на то какой я некомпетентный, несостоявшийся сотрудник.
Плетусь к детской комнате и замираю, едва взгляд скользит по просторной площадке за стеклом. Сразу узнаю широкоплечую фигуру в темном деловом костюме. Давид. Столько лет прошло и только его я всегда узнаю из сотни. А рядом… маленькая пушистая головка с голубой лентой, что сегодня вплетала в дочкину косу.
Сердце ухает в пятки. Перед глазами темнеет и я делаю шаг. Словно по команде мужчина разворачивается. Обдает взглядом своих невероятно красивых пепельных глаз. Они смотрят не на меня. А проникают в самую душу. Выворачивают ее наизнанку. Напоминают о том, что было. О том чего навсегда лишилась.
Дочь так мило беседует с ним. А в моей душе буря поднимается. Зачем он пришел? Чего добивается? Что пытается выяснить? Или тоже случайно проходил мимо детской комнаты? И не слишком ли часто он здесь бывает для обычного клиента?
Все эти вопросы мелькают в голове, пока я направляюсь к воспитателю. Закатывать скандал на глазах у маленького ребенка не самое верное решение. Хотя ужасно хочется. Но я перебарываю себя. Подхожу к Анне Павловне и спрашиваю как можно тише: