Я не люблю убивать.Часть 3 - стр. 20
Третий опрошенный дворник, по имени Ильгиз, крепко призадумался, после того, как Сеня задал ему вопрос.
– Может, это Анечка? – размышлял он, говоря с небольшим акцентом. – Ей семнадцать лет и пальто у неё ошень красивый…
– Там пуговицы должны быть голубые, – объяснял Сеня. – Они большие, размером с сушку.
– Ошень красивый пальто был. И пуговицы красивый…
– Значит, её имя Анна? – уточнил Семён.
– Анечка, да… Анечка, – кивал дворник.
– Как её фамилия, где живёт, знаете?
– Конэщно… Она первый этаж живёт. Фамилия её Зайцева.
Сеня потёр от удовольствия руки. Настроение стало приподнятым.
Дворник проводил его в подъезд и указал на дверь.
– Здесь Зайцевы живут, – сказал он.
Возможно, дворник ждал награды. Но делиться Сене было не чем.
– Нет-нет, мне ничего не надо, – запротестовал татарин, сообразив, что выглядит он в глазах милиционера попрошайкой. – Просто хотель посмотреть, как Анечка радуется, – извинялся дворник.
Семён сделал лицо серьёзным.
– Я при исполнении, товарищ. Я на работе, – важно сказал он. – Спасибо вам за помощь, но прошу… идите уже на улицу!
Дворник яростно закивал.
– Всё понял. Уже ухожу, гражданин начальник.
Сеня остался один. Глубоко вздохнул, почему-то представив, что сейчас ему откроет дверь девушка из следственно-медицинской лаборатории, которая окажется жива и здорова.
Он сжал кулак и настойчиво постучал в дверь. Но никто не открыл. Прошло с полминуты, и он снова постучал. Потом в квартире послышался шорох.
Глава 4
Семён постучал в дверь третий раз. Но никто не открыт. Тогда он наклонил ручку и вошёл в тёмную прихожую.
– Я из милиции. Есть кто дома? – спросил он.
И снова ему не ответили.
Сеня втянул ноздрями воздух, который показался ему сырым и затхлым. И сразу запахло прогнившим картофелем. А ещё в квартирке было холодно, словно стены давно не топили. На полу в коридоре разбросаны вещи. Какие-то тряпки: халат, пальто, чулки, женские кофты и сарафаны комком, словно всё перерыли воры.
Семён прошёл в комнату, в которой тоже был несусветный бардак.
Шторы были задёрнуты. Кровать вывернута на изнанку. Пуховый матрас был разодран. Одеяло и дырявые подушки валялись на полу. Кругом был полный разгром, перья из подушки летали в пространстве, под ногами хлюпали мелкие лужи, и только трёхстворчатый шкаф оказался закрыт. А это весьма странно, когда всё вокруг кувырком.
Он подошёл к шкафу и приоткрыл дверцу.
Внизу в темноте, возле старого чемодана, подогнув под себя ноги, сидела девочка лет десяти.
– Здравствуй, милая, – боясь спугнуть ребёнка, сказал Семён.
Девочка замерла. Даже не хлопала ресницами. Взгляд её был прямым и удивлённым. Сеня отчего-то подумал, что она уже мёртвая, и кто-то специально срезал ей веки, чтобы глаза были всегда открыты. Но девчонку выдавали тонкие пальчики, которыми она шевелила, будто музицировала на невидимом детском пианино. Если бы Сеня умел играть на клавишных инструментах и знал хотя бы ноты, то вероятно, он смог угадать мелодию. Но девочка вовсе не играла, а только прицеливалась.