Я научу тебя быть моей - стр. 31
Меня мутило, а тело будто сковало. Ну как так? Что за гребаные инстинкты – когда силы не равны, цепенею, чтобы не разозлить агрессора?
Платье трещало по швам. Попытка укусить Клименто за руку ни к чему особо не привела, кроме как к удару по губам. Я ощутила на языке привкус крови.
Есть предел всем этим небесным карам, что опустились на мою голову, или изнасилование отчимом – всего лишь порядковый номер в череде таких происшествий?
Эта кинолента непридуманного хоррора промелькнула перед моими глазами, как проносится жизнь в глазах умирающего. Увольнение. Унизительный допрос. Заблокированные карты. Отчуждение родных. Потеря подруги и...
Вот казалось бы – этот повтор должен был меня добить в один присест, а произошло наоборот.
Ярость. Темная, цвета крови, стремительно чернеющая, начала заполнять мою кровь, будто токсином. Она атаковала так стремительно, что я как будто на миг вылетела из собственного тела и оценивала перспективы.
Вдела все. Как хладнокровный киллер – все болевые точки Клименто. Понимала, куда лучше ударить, чтобы спасти себя. Да что там... Мое спасение от этой неистовой злости было делом второстепенным.
Широко распахнула глаза. Вообще не понимала, почему зажмурилась – не видеть кошмара? Что за малодушие, что за слабость?
Глаза отчима – мерзкие шары навыкате с прожилками красных сосудов – были так близко, что по моему телу будто прошла судорога. Отвращения или чего-то другого, не имело значения, но от этого мое тело начало обретать неведомую ранее силу.
Я размахнулась, сложив пальцы в кулак, и впечатала с размаху в нос отчима. Этого было ничтожно мало. Даже когда он взвыл – это не остановило меня. Наоборот, ударило в затылок каким-то приливом кровожадного охотничьего азарта.
Изловчившись и изогнувшись в его лапах, словно гибкая и разъяренная кобра, я стянула с ноги туфельку на умопомрачительной шпильке, острой как стилет.
При этом я не понимала, для чего мне она нужна и что я именно делаю. Вроде как она мне мешала, заставляя тело напрягаться и мышцы неметь. А может, подсознание само вело меня единственным правильным маршрутом.
Удерживая ее в сведенных руках, я размахнулась со всей дури, услышав треск.
Что именно сломалось – каблук или челюсть Клименто, я понятия не имела. Мой взгляд был прикован к его выпученным глазам.
Похоть в них сменила боль, а потом как будто мутная пелена. Прохрипев и выплюнув мне в декольте сгусток крови, отчим затих, придавив меня своим телом.
Я перевела взгляд на окровавленную шпильку в своих руках. Затем, похолодев от пока что не полного осознания произошедшего, выбралась из-под тела отчима, глядя, как он кулем осел на диван и сполз на пол.