«Я, может быть, очень был бы рад умереть» - стр. 11
Козье дерево
О мухах я знаю две вещи: они любознательны и любят весну. Они никогда не подлетают ко лбу только один раз, подлетают, потом снова подлетают, каждый раз сужая круг обзора, никому не удаётся избавиться от мухи с первого раза. Что касается весны, как любое животное, они любят весну, потому что любят жизнь.
Именно весной вылупляется первое отложенное мухой яйцо, одно здесь, другое там, и вот у тебя уже целый эскадрон слепней.
В канун Пасхи тысячи мух роились позади здания. Не знаю, кто появлялся первый, чтобы занять это место, козлята или мухи, но всё это было очень рано, ещё до рассвета. Вереница козлят, привязанных один к другому верёвкой, а также со связанными более короткой верёвкой лапами, хромали вверх по холму. Они блеяли и разбудили меня. Пастух привязал их к большому пробковому дубу у края скалы, открыл мешок над маками и мальвой и развернул инструменты.
Я не знаю, кто производил больше шума, умирающий козлёнок, или тот, кто смотрел, как он умирает. Во всяком случае, чем больше тот человек резал им горло, тем быстрее затихало блеяние, и у меня сложилось впечатление, что последние были так напуганы, что, в конце концов, умирали в облегчении и тишине.
Тогда можно было услышать мух.
На Пасху – чаще козлёнок, чем ягнёнок: с зелёным горошком, суп из печени козлят с апельсином, отбивные котлеты, – бедный козлёнок. Они блеют бе-е-е-е-е, а не а-а-а-а-а, то, что долетало до моего окна, больше походило на детский плач, а кровь Христа – вёдра с кровью, которая пролилась на маки и хлынула вниз по склону.
Затем мужчина поменял нож и вырезал печень, лёгкие, кишечник, крохотное сердце и теперь срезал тонкий слой жира, растягивая тушу так, что кожа натягивалась, как наволочка на подушку. Мясник был очень худым и напоминал Тысячного Человека, который, поговаривали, спрятал свою жену в горах, но потом оказалось, что это не он.
Однажды я помог построить на этом дереве небольшой домишко. Крупные жёлуди, толстые ветки и пробковая кора на стволе, которая идеально подходила, чтобы прибить дощечки. Дом на дереве вышел косоватым; но в любом случае, не ахти какое приключение – тайное убежище прямо за нашей квартирой.
Пробковый дуб использовался теперь исключительно для козлят с круглыми не моргающими глазами, подвешенных за сухожилия ног. Некоторые весили всего четыре килограмма, из морды стекал густой красный соус, который вонял под полуденным солнцем, чем привлекал полчища обезумевших мух, жаждущих отложить туда яйца. Они появлялись только один раз в год, в день козлят, но прилетали с одной-единственной целью, загрязняя чистый воздух своими крыльями.