Я, Легионер - стр. 39

– Эй, парень, поторопись! – голос сержанта извлек меня из моих размышлений. – Если в самом деле хочешь носить Зеленый берет, тебе нужно поспешить с распределением. Все здесь расписано по часам, и нет лишнего времени.

Он посмотрел на меня с улыбкой, и я почувствовал себя мальчишкой, который держал в руках игрушку своей мечты. Его слов было достаточно, чтобы заставить меня поторопиться и собрать багаж избранных, которые на следующий день уезжали в Кастель.

Я увидел Фудзисаву, который сидел один на скамейке около волейбольной площадки. Единственным другом японца был его разговорник, и он пытался выучить по нему что-нибудь. Фудзисава определено казался отшельником. Остальные кандидаты были собраны в группы по национальностям и языкам, на которых они говорили. Наиболее многочисленными были группы поляков и русских, а по языку – группа франкофонов. Кроме французов, были ребята из Таити, Северной и Центральной Африки, Гваделупы, Мартиники и Мадагаскара. Нынешние и бывшие французские колонии были широко представлены, так как история Легиона была связана с ними. Значительными были и группы чехов, которые, как и при социализме, были объединены со словаками, за ними следовали румыны и венгры. Наконец, нужно упомянуть группу англоговорящих, которая была представлена бывшими наемниками из Южной Африки, англичанами, ирландцами, шотландцами и двумя американцами.

Эти два представителя Северной Америки были совершенно противоположными. Один из них был белый интеллектуал, другой – черный любитель тусовок, который непрерывно пел и жаловался, что нет выпивки. Чернокожий спал в моей комнате и каждую ночь перед сном пел «Killing me softly».

Южная Америка была представлена толстеньким бразильцем, который никогда не расставался со своим футбольным мячом и который не смог пройти первый медицинский осмотр из-за лишнего веса. Кроме него, были два аргентинца и один мексиканец.

Все мои друзья из Страсбурга нашли себе группу по гражданству, а немец Карл примкнул к англоговорящим, потому что он говорил хорошо на этом языке. Я, несмотря на знание языков, в первые дни моего пребывания в Обани часто оставался один, потому что я был единственным представителем своей нации. Мой друг Эрвин, к моему удивлению, перестал представляться как словак и присоединился к группе венгров. Он больше не говорил со мной с помощью рук, мимики и трудных славянских слов. Первым среди своих пригласил меня русский по фамилии Кудрявич, которому я часто переводил в Страсбурге.

– Брат говорит по-французски. Он будет нам помогать, так что мы будем понимать все, что легионеры нам говорят, – этими словами он познакомил меня со своими товарищами, и все русские стали обращаться ко мне за справками и советом.