Я красавчик. И это бесспорно! - стр. 16
Да, выглядело это так себе, но с мамой моей лучше быть готовым ко всему, поэтому спокойствие и ещё раз спокойствие, как завещал великий Карлсон.
Глава 7
Надя
Синего Соника, как в насмешку, звали Соней. По понятным причинам, она невзлюбила меня с первого дня. А все остальные члены коллектива оказались вполне сносными, местами даже приветливыми.
Я подружилась с кадыкастым Никитой, которого все звали Никитосом, и с длинноволосым Герой. У последнего глаза – «умереть не встать» – невыносимо пронзительно-синие. Да и сам он весьма не плох. В работе, конечно – на все остальные его душевно-внешние качества мне наплевать. Ну, почти. Потому что ещё есть Соня-Соник и Геннадий Васильевич, который, как мне кажется, неровно дышал на Сонину синюшность.
В общем, работа работой, а без дружеской поддержки – никак. Хотя бы потому, что детский иллюстратор и рядом не валялся с создателями логотипов, фирменного стиля, оригинальных упаковок, визиток, буклетов и много-много-много ещё чего, чему мне нужно научиться в кратчайшие сроки.
Но кто сказал, что на войне хорошо? На войне плохо всем, а выживают лишь те, кто продумывает стратегию и тактику, умело ведёт боевые действия, не отсиживается в окопе, а смело идёт в атаку. Правда, можно пулю в лоб схлопотать, но лучше об этом не думать вообще.
Я попала в благодатную почву. Ибо всем, кроме Сони-Соника, нравилось поучать. Они были чёртовы фанаты, крутые перцы, трахнутые на голову творцы, когда солнце может на небе и не встать – ему можно, даже если это невозможно в принципе, а макеты будущих шедевров – вынь и положи. И они это делали.
– Пойми, детка, – вещал томный Гера, поигрывая лёгким румянцем на благородной лепки скулах, – иллюстратор и рекламный дизайнер не знак равенства. Здесь мало рисовать и владеть программами. Ты должна улавливать суть, ловить волну, ибо здесь важен не рисунок как таковой, а символ, цвет, композиция. Смысловая нагрузка – вот основа основ. И чем она короче, лаконичнее, мобильнее, тем лучше.
Я прощала ему «детку» – он был ненамного меня старше. Я прощала ему пафос. Потому что за всеми своими странностями он умел лучше всех доносить до моего мозга нужную информацию.
Чуть хуже дело обстояло с Никитосом. Вероятно, очень много мне мог бы дать Геннадий Васильевич, которого все без исключения звали Гением, но мне такая честь не выпала – ну и ладно, я и по имени-отчеству назову, не облезу. Он старше, опытнее и… судя по всему, в чём-то действительно Гений. Я присматривалась к нему жадно. Впитывала каждое скупое слово, но учить меня Гена-Гений не спешил: солидарность – штука страшная.