Я Колбасника убил - стр. 2
Сегодня в обед манка на воде, потому что понедельник. По понедельникам всегда манка. Я больше люблю нормальную кашу, с луком, которую варит Гальга. Толстый Лёвка встал у меня за спиной и стоит. Я у него спрашиваю:
– Чего тебе, Лёвонька?
Молчит, как партизан. Молчал, молчал, а потом раз – и как плюнет мне в тарелку! От неожиданности я чуть не упал со стула.
– Ты чё делаешь, гад? – кричит Эдька.
Сам я крикнуть даже не смог от удивления.
– А чё? Он всё равно не ест. А я с субботы голодаю, мамка продуктовые карточки потеряла.
– Вот и голодай на здоровье! Тебе полезно, жиртрест несчастный, – злится Эдька.
Он мою тарелку взял и разглядывает, пристально так. Потом ложкой подцепил то место, куда Львище плюнул, и выбросил. Чуть в Зинаиду Георгиевну не попал, хорошо она спиной к нам стояла, ничего не видела.
– Давай, Олежек, лопай, – Эдька говорит. – Я тебе всех микробов убил.
Ну, я и стал лопать. А Лёвка постоял, постоял и ушёл.
– Слушай, – говорю. – У меня для тебя гостинец.
– Чего? – удивляется Эдька.
– Гостинец, говорю. Такой подарок.
– Хм.
– На. Дарю!
Я достаю из кармана зоску. Это не зоска[1] – а какое-то загляденье!
У Эдьки загораются глаза. У него даже руки, кажется, трясутся. Я знал, что Эдьке зоска понравится.
– Ты где взял?
– Сделал.
– Ври да не завирайся!
Эдька крутит зоску в руках, а потом подносит к носу и нюхает меховушку:
– Пахнет!
– А то! Козлиная.
Я доволен: Эдька под впечатлением. Правда, обидно немного, что он не верит. Ну, что я сам сделал зоску. Мне Котька, конечно, помогал, а так – я сам.
– Все поели? – слышится голос Зинаиды Георгиевны. – Покровский, допивай чай живей.
– Я допил.
– Так. Мёртвый час, все по койкам. Через десять минут приду – проверю.
Зинаида Георгиевна уходит на кухню, а мы плетёмся в спальню. Разворачиваем постели, раздеваемся, укладываемся.
Спать что-то не хочется. Хочется к маме и конфет – тянучек или лучше леденцов.
– Спасибо! – шепчет Эдька.
Он на соседней раскладушке теперь спит. Раньше там обитал Коробка, но Эдька подкупил его картофелиной – стащил из кухни – и тот без лишних разговоров переехал.
Эдька – друг. Самый лучший, у меня такого никогда ещё не было. Завод, на котором работает его отец, к нам эвакуировали в начале года. Из Сталинграда в Барнаул, и Эдька в наш детский сад сразу пошёл. Они живут в Копай-городе, с отцом и мамой. Я у них не бывал.
– За что, – спрашиваю, – спасибо?
А Эдька уже спит. Я поражаюсь ему! Сам я днем спать не умею. Лежу с закрытыми глазами два часа, думаю. Разные интересные мысли. Я, когда вырасту, стану капитаном дальнего плаванья. Буду ходить под парусами, пересекать экватор и бросать якорь у необитаемых островов. Котька говорит: