Я клянусь тебе в вечной верности - стр. 6

Я сорвался. Ужасно, ужасно стыдно было – не заслуживала богиня грубостей, не должна была их слышать. Небеса Небесами, это и правильно, такие, как она, там жить и должны, и думать, естественно, соответствующе: что все люди, мол, братья, и все принцы – добрые (ага, как же). Ну а у нас на земле всё иначе.

– Может, я и не такой умный, но я точно знаю, что если тебе улыбаются, то потом обязательно пнут. И ты, ты дура, если это не понимаешь, – что-то в этом роде. Долго потом в голове прокручивал и всё не знал, куда себя деть от стыда.

Я думал, что она уйдёт. Исчезнет после этих слов в облачке дыма – как явление Матери святому Иерониму.

Но она только перестала блаженно улыбаться. Нахмурилась, прищурилась – и снова хвать меня за руку.

– Сейчас сам убедишься.

Я настолько опешил, что даже руку вырвал не сразу. Да тоже неудачно – царапнул её или сжал сильно, она же тоненькая была вся, хрупкая, как ветер-то не уносил? Девочка дёрнулась, глянула на меня укоризненно и, схватив крепче, упрямо толкнула к виднеющейся за деревьями лужайке.

Тогда я надолго уяснил, что встречи с небожителями хорошо для простых людей не заканчиваются – как в общем-то и встречи с лордами.

Беседка была огромной и занимала всю лужайку вокруг фонтана в виде какой-то полураздетой девицы, сжимающей в объятиях обалдевшую рыбину с выпученными глазами и распахнутым ртом. Вода звенящими струями стекала изо рта рыбины в медную чашу, украшенную по бокам финтифлюшками в виде тех загогулин, что я всё ещё тащил на подносе.

У фонтана на плетёных стульях-качалках сидели два лорда в шикарных одеждах с таким количеством всяких блестящих штук, что девушки бы, наверное, от зависти удавились. Лорды спорили: тот, что постарше, всё качал головой и повторял одну и ту же фразу на высоком мальтийском, а тот, что помоложе, увлечённо что-то доказывал и так яростно улыбался, будто хотел улыбкой прибить собеседника на месте. И откуда-то доносились музыка и трещание местных высокомерных птиц.

Но стоило нам появиться у входа, как словно по команде наступила тишина – музыкант замолчал, птицы замолчали и даже спорщики замолчали и дружно повернулись к нам. Только фонтан продолжал радостно журчать, подкидывая серебристые струи к увитому виноградом потолку беседки.

– Лизетта? – выдохнул наконец тот, что помладше, изумлённо глядя на небожительницу. – Что случилось?

Девочка упрямо подтащила меня поближе и, обличительно ткнув пальцем и попав в поднос, который я выставил на манер щита, заявила: «А он не верит, что ты хороший».

На мгновение снова настала тишина, пока тот, что постарше – граф, очевидно, – не рассмеялся, переводя взгляд с меня на девочку.