Я исполню твои мечты - стр. 27
Какого чёрта он на бесконечные годы отказался от этого? Ради чего? Кого? Что доказал и кому?
Остановились у деревянного пирса, далеко убегающего в озеро. Руслан ловко выскочил из катера, накинул трос на установленный кнехт.
Александр вышел, следом выбралась Анни, смотря широко распахнутыми глазами по сторонам, он помог бледной спутнице, придержал, когда у неё закружилась голова – девушку качнуло в сторону, она лишь беспомощно взмахнула руками и пискнула.
– Дом прямо напротив пирса, – сказал Руслан. – Деревянный, белый, с огромной верандой, в районе семисот метров больше ничего нет, не перепутаете.
– Спасибо, – кивнул Александр.
– Спасибо, – в унисон ответила Анни, слегка покраснев, что сильно не понравилось Виссарионову.
Пирс перешёл в деревянный помост, который привёл прямо к невысокому забору с калиткой, на которой висел почтовый ящик, рядом пристроилась табличка с адресом. Действительно, невозможно перепутать.
Александр открыл замок, распахнул калитку и пропустил новую хозяйку дома в будущие владения. Что ж, неплохое имущество…
На просторном газоне, поросшем сорняками, раскинулся двухэтажны дом в скандинавском стиле, глядя панорамными окнами веранды в сторону Ладожского озера. На территории рядом с забором несколько мачтовых сосен подпирали небо, под окнами были клумбы, на которых не росло ничего, кроме высокого бурьяна и остатков садовых многолетников.
С другой стороны дома обнаружилось несколько хозяйственных построек, зона для барбекю с беседкой в том же дизайне, что и дом, и добротный сруб русской бани, не вписывающийся в окружающую стилистику.
В дом вело крыльцо с деревянными перилами и металлическая дверь, стилизованная под дерево. Внутри пахло пылью, немного сыростью, нежилым помещением. Мебель была тщательно укрыта плёнкой, со стен сняты картины или фотографии – что бы там ни висело раньше, остались лишь крепления.
Такая же картина наблюдалась во всех комнатах, включая второй этаж, просторную кухонную зону и веранду, выглядывающую стеклянными окнами-стенами на некогда ухоженный газон, пирс, уходящий в серые воды Ладоги, белыми барашками подбегающие к берегу.
– Я была здесь, – задумчиво глядя в окно на открывающийся пейзаж, сказала Анни. – Дом был меньше, но окна так же выходили на Ладогу. И те две сосны, и пирс был этот же, поэтому я узнала. Это было ещё до того, как меня прооперировали в Израиле, я уже не ходила, не могла. Олег… Максимович сажал меня у этого окна в кресло-качалку, огромное такое, как корабль, мне тогда так казалось, и я могла часами смотреть на озеро. Однажды я видела, как они целовались. Мама и Олег, – засмеялась она. – Во-о-о-он у той сосны. Наверное, забыли, что я всё вижу, – тихо договорила она. – Я помню этот дом.