Я иду искать - стр. 3
Я дверь на чердак прикрыл – теперь-то меня никто не найдёт – и стал по этой горе хлама лазать. Там шкаф стоял – громадный, с резными дверцами, в нём можно было запросто капитанскую каюту устроить. Я сначала к нему снизу пролезть хотел под партами. Протискивался- протискивался, даже рубашка у меня под курткой трещала, но снизу дверцы открыть не удалось. Тогда я наверх вылез и стал прыгать. Доски сразу проломились. Я в шкаф провалился. С верхних полок все бумаги вниз посыпались. Я успел схватить альбом в кожаном переплёте и грамоту. Какому-то Богданову выдана. За то, что он ворошиловский стрелок. На ней всякие старинные самолёты с пропеллерами нарисованы, тракторы, солдаты в глубоких касках с гребнем на макушке и написано: «1937 год».
Не успел я её рассмотреть – раздались голоса:
–– Как специально созданы условия для загорания.
В щёлку я увидел толстого пожарного в шинели. Он к нам в класс приходил, что «детям спички не игрушка», рассказывал. И с ним вместе завхоз Лукич.
– Тут ведь школа! Соберутся огольцы, закурят – и пожалуйста, район пылает! Безобразие!
– Да чердак день и ночь на замке! – отирая платком пот, говорил Лукич.
– Не знаете вы эту публику! – сказал пожарный. – Чтобы сегодня же…
Тут подо мною полка как провалится! Я как вниз полечу! И так грохнуло – будто бомба взорвалась! Я, наверное, даже сознание потерял. Опомнился в кабинете директора. Лукич меня приволок, а пожарный так запыхался, пока меня из шкафа вытаскивали, что там, на чердаке, остался.
– Ну, шахтёр! – охал Лукич. – Это тебе даром не пройдёт! Сиди, директора дожидайся.
Мне директора дожидаться совершенно незачем! Мне убегать надо! Лукич моей фамилии не знает, а завтра я от всего отопрусь, скажу: «Что вы? Какой чердак? Первый раз слышу!» А то начнут выяснять: что? да как? да почему? Но пока я сообразил, дверь открылась и ввалились человек двадцать ребят и сам директор Роберт Иванович. Хорошо, я за дверь успел спрятаться. Только тут я заметил, что у меня штанина до колена разорвана и кожаный альбом я в руках держу.
– Дорогие мои пятиклассники! – сказал Роберт Иванович, плюхаясь в кресло. – Дорогие мои красные следопыты! Почему Пржевальский? Почему именно он? По какому принципу?
Они все как загалдят:
– А в пятьсот двенадцатой школе! А в пятьсот двенадцатой школе про Миклухо-Маклая! К ним студент-папуас приедет из Новой Гвинеи… А нам чучело верблюда обещали! Почти что новое!
– Минутку! Минутку! – остановил их Роберт Иванович. – Насколько я помню, Миклухо-Маклай учился в гимназии, где теперь помещается пятьсот двенадцатая школа… Он присылал в свою гимназию материалы, письма, экспонаты, и теперь на основании кабинета географии там хотят создать мемориальный музей путешественника… Но какое отношение мы имеем к Пржевальскому?