Я хочу пламени. Жизнь и молитва - стр. 18
О, пребожественная Троица! Я хочу любить Тебя, и любить всем моим существом! Я хочу славить Тебя и славить Тебя всеми силами моей души. Я хочу воспевать Тебя и воспевать Тебя всеми свойствами всей моей сущности. Я хочу день и ночь созерцать Тебя, но созерцать только одною всеобъемлющею все мое существо моею любовью к Тебе, Бог мой! Спаситель мой, Дародатель мой, не оставляй меня, будь всегда со мной, ибо без Тебя я не живу, я умираю, я превращаюсь в безусловное небытие. Ты, только Ты один моя жизнь, Ты только один вся моя полнота всякого неизреченного блага!
§ 5. [Наши крестные ходы]
Опять из раннего моего детства. Не могу я умолчать еще и о том, что на мою детскую душу очень благотворно всегда влияли особенно два крестных хода, обычных в нашей Козинке: в день святого Преполовения и осенью, в день святых мучеников Фрола и Лавра.
В день святого Преполовения. Этот праздник особенно глубоко запечатлелся в моей душе. В этот весенний день после Божественной литургии идут крестным ходом с развевающимися хоругвями, с многочисленными крестами и иконами в ярких облачениях священник, диакон, псаломщики при большом стечении богомольцев, при двух довольно больших и гармонических хорах; под торжественный трезвон колоколов вся эта дивная процессия движется по полю, где при радостном торжественном пении жаворонков, дивном щелканье соловьев, задорном и ревнивом перекликании перепелов, при лесном звонкоголосом пении дроздов, ворковании горлиц, флейтовом свисте иволг, куковании кукушек, рассыпчатом и раскатистом пении зябликов и других певучих лесных и степных птиц совершаются молебны то там, то в другом месте.
В это время душа замирает от восторга радости. Крестьяне же нашего села Козинки в это весеннее время все одеты в праздничное платье. Мне, ребенку, это очень нравилось, особенно тонички из чистой шерсти самодельной работы. Сильно нравилась мне и вся пестрота женского одеяния: платки, шушки, паневы[14] ― все это бесконечно увеселяло мое детское сердце. А колокола в это время все гудят и радостно переговариваются между собою. Вдруг слышится приятный баритон. Это батюшка о. Василий Скрижалов читает во время молебна святое Евангелие. Слезы навертываются на глаза от такого сладостного чтения Евангелия, и думаешь: вот если бы у меня был такой хороший голос!
Молебен закончился. Крестный ход идет дальше. Вот мы пришли в большой лог, здесь народ рассыпался по всему логу. Идет тихий говор. Взглянешь на народ, так и чувствуешь: вот оно где, Царство-то Божие! Народ остановился. Снова молебен. Все сразу стихает. Перед началом молебна батюшка говорит слово. Хорошо сказал! Начало молебна. Стройное и сильное пение. Коленопреклонение. Молитвы о дожде и о вёдре. Снова крестный ход двинулся вперед. Цветы, аромат полевых злаков. Хорошо! Колокола все сильнее и сильнее гудят и переговариваются между собою. Снова молебен. Возвращение в село. Опять молебны по часовням и крестам, находящимся на улицах и перекрестках дорог в селе. Радостно и весело. Мальчики резвятся, бегают; девочки ― где собираются в кучку, где идут парами, точно птички, между собою щебечут. Вдруг привал, отдых. На улице обед; а кто поблизости ― пошел обедать домой. Через час опять все в сборе. Молебны у каждой часовни и у каждого креста продолжаются. Вот уже вечер. Крестный ход направился прямо в церковь. Другой же крестный ход оставлял след в моей детской душе ― это, как я сказал, осенью, когда в день свв. мучеников Фрола и Лавра все село утром сгоняет коней своих к церкви. Здесь и звон колоколов, и пение молебна с водосвятием, и ржание пяти-шести тысяч коней ― все это сливается вместе в один хор, в одно целое. Тут часто бывает побоище коней, сбрасывание с себя всадников, а во время кропления их святой водой вдруг испуг, шараханье в сторону, лягание, вскакивание на дыбы и т. д. Картина поразительная, она целиком захватывает собою всю детскую душу. Такие церковные торжественные обычаи настолько чарующе действуют на детскую душу, что, право, не знаешь, где ты ― на земле ли или на небе! Но вот проходит весна, проходит и лето, наступает уже осень. Этот осенний период времени наводит меня всегда на серьезные детские размышления. Мне в это время почему-то всех было жалко; жалко людей, жалко животных, жалко птичек, жалко всех деревьев. Особенно мне было жалко журавлей, улетавших на зиму на юг, и я часто, слыша их крик, плакал.