Я, Хобо. Времена смерти - стр. 36

– Ты – читал? – сказала Нота. – Где – ты – мог – что-то читать?

– Было дело, – произнёс Голя Астрицкий с некоторой важностью в голосе.

– И в чём мораль? Я имею в виду, проекция японского обычая на ставшие странными отношения наших дуэлянтов значит – что? – спросил Купышта.

– А не заткнуться ли вам, младые? – сказал Дьяк. – Обсудите позже. Хотя бы не под запись.

– Здесь первый, группа, сняли флейм с радио, – сказал я.

Я не стал дожидаться в рубке Ноту и, выйдя в коридор, тщательно задраил за собой люк. Давление на титане если и отличалось в плюс от нулевого, то на копейки, дежурный свет, однако, горел уже и в коридоре, и у шахт, и в распределителе. Только теперь, на свету, я обратил внимание на запыление в незапененных отсеках, довольно значительное. Сумка для «персонала» у меня была, естественно, пуста, и по пути я ловил и складывал в неё мелкий мусом: пластиковый стаканчик, вкладыш к диск-храну, вилку с последними двумя-тремя мотками световода калибром.14… Я двигался короткими сильными рывками, по два-три рывка на ограничник, до агрегатного отсека, где меня ждал Дьяк, от рубки было прямиком по центру около двухсот метров, семь секций. Пятая по счёту секция была казарменной – номера для сменной вахты, здесь по расписанию и должна была первое время отдыхать моя «квинта». Я не испытал удивления, увидев на одной из дверей надпись маркером прямо по покрытию: «Байно». Так кириллическую Б расчерчивал вензелями только Шкаб. Я не стал задерживаться, расшпиливать дверь. Насколько я знал Шкаба, в номере меня ожидал сюрприз – недорогой, но радующий.

Предстартовые тренировки у нас проходили прямо на борту «Сердечника-16»; на два месяца нас тут поселили и гоняли с заклеенными стёклами шлемов по коридорам. Не зря – весь звездолёт слепо на ощупь я, конечно, не знал, но в пределах зоны ответственности «квинты бозе» – как любой из своих пальцев. Пригодилось: в секцию, примыкающую к площадке шлюза агрегатного отсека резерва освещение не поступало, а светильник я, конечно же, с собой не захватил. Но я, умелый, тренированный, да к тому же, вдобавок, почти мёртвый, преодолел препятствие шутя, за вполне штатные минуты. В камере адаптера ДК-9 я столкнулся с салазками, по верхнюю раму гружёнными этэошным барахлом. Салазки двигал сильно перепачканный какой-то сажей Иван.

– Привет, Марк, – сказал он. – Летаешь тут?

– Привет, Иван, – сказал я, принимая передок салазок и направляя его в шахту, которую только что прошёл. Иван громко дышал.

– Где тебя так почернело? – спросил я, сторонясь.

– Да глянул тут одну подпалубу, – ответил Иван, проплывая мимо.