Я, Хобо. Времена смерти - стр. 21
– Группа, отчёт! – говорит вдруг Дьяк.
– Пилот, – откликаюсь я автоматически. Нет… пока работаю. И с приличной скоростью, – отмечаю не вслух.
– Соператор, – говорит Нота.
– ЭТО первый, – говорит Голя Астрицкий.
– ЭТО второй, – говорит Иван.
– Врач, – заключает Дьяк. – Ну надо же, все как на подбор. Сильные люди. Смелые люди. Может, вызвать подмогу, пусть ещё ядку вольют?
– Проще трубкой какой-нибудь по голове дать. И надёжней, – говорит Голя Астрицкий.
Хихик дуэтом Нота – Дьяк, но натужно-искусственный, по инерции, и – хором замолкаем.
– Знаете, что меня больше всего раздражает? – спрашивает через какое-то (неопределимое) время Голя Астрицкий.
– Кого что, – откликается Нота. – Вряд ли одно – всех. Но неважно. Ты продолжай, а то я чуть не заснула.
– Нам же ещё больше месяца тут торчать до старта! А могли бы жить да жить. Кроме того – проводы. Банкет. «Прощание славянки». Ручьём скупые слёзы.
– А ты прав, Голя. Я, например, никогда раньше живого землянина не видела, – говорит Нота. – Посмотреть бы. Пообщаться.
– А зачем тебе? – как можно более пренебрежительно спрашиваю я. – Для греховной коллекции?
– Ты привязался же ко мне с моими грехами, Марк!..
– Я видел землян в кино, – объявляет Голя Астрицкий. – Я не верю кино. Я подозреваю, что у них по две головки и кисточки на ушах. И вижу, что Нотина наша тоже так думает. Ты должен её понять, Марк. Младые женщины любопытны.
– У кого кисточки? – переспрашивает Иван, а Нота одновременно переспрашивает:
– А что за кисточки?
– А что за головки, тебе известно? – ядовито говорит Дьяк.
– У землян же, – отвечает Ивану Голя Астрицкий. А Ноте отвечает: – Зелёные такие. На ушах.
– Что значит слово «кисточка», умник?
– Да, блин-малина-водолаз, из волос кисточки. Как у белок.
– Сейчас она спросит, что значит слово «белок», – говорю я.
– «Белка», – говорит Нота. – Я знаю, что такое белка. Это такая кошка. А где у них кисточки, Астрицкий?
– Всё, хватит, я первый группы, – говорю я. – Дайте помереть спокойно. Врач, контроль. Флаг, космачи.
Я повторюсь: мы знаем, что, если что-то пойдёт не так и нам предстоит оживать без посторонней помощи, один из нас, одно из трёх, что выхватит злое шесть. Весьма возможно – с кем-то парно.
Мы – «похоронная команда», «квинта бозе», «катафалки», «субботники», «жилы безопасности» (эй кей эй «жиба»); официально – «группа постфинишной аварийной реанимации» звездолёта «титан-Сердечник-16» колониальной экспедиции Дистанция XIII (Преторнианская Касабланка – ЕН-5355). С минуты на минуту колония Щ-11 натурализуется и мгновенно убьёт нас. Нас поместят в спецкамере «Сердечника», зальют аргоном, титан займёт позицию в фокусе старт-поля Порта Касабланка, и его стартуют. Высокий надриман, пунктир. Истечение инерции. Нисхождение в риман. Осуществление. Финиш. Если «Сердечник» встретят на финише – хорошо. (Должны встретить, нас там ждут.) Наверняка всех нас оживят – под контролем врачей, скорее всего, всех, – делов-то: Щ-11 отсадить фильтрами, да крови подлить, да током стрельнуть. Если же «Сердечник» никто не встретит, то через четыреста семь суток одиннадцать часов восемнадцать тире двадцать одну минуту среднего времени Щ-11 погибнет самостоятельно. И четверо, но может быть и только трое, – оживут.