Размер шрифта
-
+
Я грустью измеряю жизнь - стр. 9
И дитё прекрасное нам явилось.
И дитё прекрасное нам явилось,
И сразу умолкли другие звуки,
И сквозь лепет его проявилось,
Что никогда не будет разлуки.
Что никогда не будет разлуки,
Что нет разделенья на «ты» и «я»:
Если ты ко мне простираешь руки,
Значит, я не могу без тебя.
Совсем не жаль и не обидно…
Совсем не жаль и не обидно,
Что жить бы по-другому мог.
Наверное, сверху видно,
Что в жизни что-то смог.
Я бы прожил ещё лет сто
В моём ближайшем поколенье,
Но память-судья сядет за стол
И вынесет вердикт забвенья.
Солнце жизни моей заходит,
Я знаю, что это приму.
Смерть где-то близко ходит
И игриво кричит: «Ау!»
Но пусть подождёт «косая»,
Пока кубок любви допью
И, бумаги пером касаясь,
Душу свою изолью.
Голый король
Король правит у нас долго,
короля одевают в одежды светлые
и поливают его елеем не еле-еле,
а у народа тернистый путь,
на пути его много печали и боли,
но тут мальчик провозгласил:
– А король-то голый!
И на лице короля в телевизоре
в предновогоднюю ночь
присобачил ему усы
и получилось точь-в-точь.
Зеркало
В зеркало глядя, старым себя не вижу,
вот смотрит вроде взрослый дядя,
вполне приличный и не старый по виду,
а когда на фотографии или ловишь отражение
своё случайно,
становишься старым, как ни странно.
Видимо, душа ещё не состарилась,
накладывает прежний портрет на новый,
и хотя эта защита белыми нитками шита,
но выходит теперешний портрет обновлённым.
Овраги, враги, баррикады
Страна раскололась, как грецкий орех,
Но половинки не стали равными,
Пропаганда включила красный цвет,
И люди стали разными,
Пропаганда расползается ядом,
И эта чума не миновала наш дом.
Прошлое, настоящее видится в разночтении,
Ранее близкие становятся чуть ли врагами,
Господи! Какими оврагами нас развели в предпочтениях.
По разные стороны оврага стоим, кричим,
Криками хотим добить супостата,
Внизу весёлый ручей журчит,
Но мы не видим, злоба подпитывает свой достаток.
А если баррикады появятся вместо оврага,
И власть, себя сохраняя, будет только и рада.
Скомандует: «Там враги, и по ним пли!»
Тогда раздадутся стоны и вопли.
Господи! Помилосердствуй и охрани Россию,
Не допусти, чтобы тело её распалось,
Чтоб не разъединились сочленения её.
Лоскуты
Ах, осколки, убийственно вас сколько!
И прекратите вы полёт во сколько?
Я иду, траву сминая,
Вот такой высокий,
А в душе моей басы:
– Лет тебе уж сколько?
Мебель к стенкам жалась,
Жизнь жила и не тужила,
Ну а мне всё это не в жилу,
Мебель только жалко.
Я надеюсь, что это не избитое?
А впрочем, били и меня.
Мы в светлом дне
О чём-то светлом грезим.
И когда кульбитом перевернётся жизнь,
Голосом хочу сказать обыкновенным:
Страница 9