Я есть… - стр. 43
У Степаниды летняя кухня, полностью перестроенная лет пять назад заезжей строительной бригадой, блистала чистотой. Когда женщина поняла, что старое сооружение, больше похожее на хлюпкий сарайчик, возведенный еще дедом, вот-вот рухнет, то решительно взялась за дело. Сама все измерила, сделала разметку на местности, нарисовала эскизы и, заплатив бригаде, которую рекомендовал коллега, возвела капитальный крошечный домик с тремя окошками, большой комнатой, огромной кладовкой и, главное, настоящей русской печью, о которой давным-давно мечтала.
В домике, кстати, можно было при желании и зимой жить, потому что печь прекрасно обогревала небольшое пространство. Но Степанида искушению не поддавалась, и, как полагалось издавна, на зиму кухню переносила в дом. Но едва солнце начинало пригревать, и на дорожках у дома появлялись проталины, как она тут же вымывала окна, вычищала с мылом и щеткой пол и переезжала вместе с кастрюлями и поварешками в летнюю кухню. И до самого конца ноября, пока первые морозы не начинали покусывать опустевшую землю, она не перетаскивала кухонное хозяйство в основной дом.
Мать, которая уже не помогала дочери в силу возраста, жалеючи ее, не раз предлагала:
– Да бог с ней, с летней кухней. Готовь в доме и летом, ничего с нами не станется!
– Что ты, мама, – усмехалась Стеша. – Это ж удовольствие какое! Зачем я буду здесь пыхтеть над плитой, обливаясь потом? Ничего, не развалюсь. Прабабка моя, в честь которой ты меня назвала, бабка жили так же, и я не отступлюсь от наших обычаев.
Едва Катерина, поджав ноги, устроилась на уютном старом диванчике, как на дорожке послышались и шаги Степаниды. Войдя, она задернула ситцевые шторки.
– Надо закрыть, а то комары или ночные бабочки налетят. Ну, что? Как дела?
– Да какие у нас дела? – Катя задумчиво пожала плечами. – Витька, на удивление, трезв, как стеклышко, а ведь сегодня суббота – как раз его день! Но он ни шагу со двора, представляешь? Я вот думаю: может, заболел? И молчит все время. Не пойму, что с ним такое приключилось. Будто воды святой напился. Телевизор смотрит.
– Ничего, пусть помолчит, ему полезно, – Степанида усмехнулась, вспомнив утреннюю экзекуцию.
– А вдруг у него что-то болит?
– Перестань, Катя. Он уже так проспиртовался, что его ни одна зараза не возьмет!
– Ой, не знаю, Стеша, – Катерина, вздохнув, подложила ладошку под щеку. – У меня каждый день, как по лезвию бритвы, сама понимаешь. Не знаю, чего ждать – бури или штиля. Ну, да ладно. Что у вас-то? Спят твои?
– Мать, наконец, угомонилась. Уснула. Она всегда рано ложится и рано встает. Старость – не радость. А Ниночка к Татьяне побежала, подарок ей привезла.