Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика - стр. 54

Дом председателя заметно отличался от других домов деревни. Две комнаты. Дощатые полы чисто вымыты и покрыты домоткаными дорожками. Хозяин дома, мужчина лет шестидесяти, встретил настороженно. Рассказал, что в деревне немцы еще не появлялись. В районном же центре уже имеется комендатура, а в больших деревнях организуются полицейские отряды. Приобрести продуктов в деревне вряд ли удастся. Деревня бедная. Колхозники живут в основном за счет своих огородов, да и с тех платят налоги. Деньги же, поскольку со дня на день ожидается приход немцев, потеряли свою цену. Хозяйке же приказал сварить картошки. Тепло избы и сытный обед – вареная картошка с хлебом – незаметно сморили разведчиков. Как удар хлыстом, раздалась команда – «Руки вверх!». На пороге стояли два немецких солдата с автоматами у живота и двое русских полицейских в деревенской одежде с повязками на рукавах и винтовками наперевес.

Тянуться за винтовками, стоявшими у стены в двух шагах от стола, уже не было смысла. По приказу немцев полицейские обыскали солдат. Забрали патроны и ножи. Тщательно ощупали одежду. Искали документы. Хозяину приказали организовать подводу для доставки задержанных в комендатуру. К дому было подано сразу две телеги с возчиками – полицейским и деревенским старичком. Пока немцы занимались какими-то делами, разведчики сидели на телеге под охраной полицейских. В полдень тронулись в путь.

Рыжий верзила грубо ткнул Пронюшкина стволом автомата в бок, показывая, что ему надо уступить место, взгромоздился на телегу, и лошади тронули. Всех сверлила мысль, что ждет впереди – могила или плен. Ходили разные слухи. Одни говорили, что немцы всех военнослужащих без исключения расстреливают, другие – что на оккупированной территории создано великое множество больших и маленьких лагерей, где люди содержатся в невыносимых условиях. Колючая проволока с караульными вышками по углам – и все сооружение. В зной и дождь люди находятся под открытым небом, страшный голод, вши, даже питьевой воды не хватает. Ходили слухи и о том, что пленных отправляют в Германию.

– Ну что, ребята… – не успел договорить фразу Кусов, как получил от полицейского удар прикладом.

– Молчать! – крикнул немец. – Один скажешь слово, ми будем стреляйт.

Часа через полтора-два лес расступился, и бричка въехала на окраину не то города, не то большой деревни. Одноэтажные маленькие хатки и дома-пятистенки лепились друг к другу по обеим сторонам немощеной улицы. Непролазная грязь с трудом пропускала перегруженную бричку. Мертвая тишина. Даже всегда перебрехивавшиеся собаки молчали. Но деревня не вымерла. Если смотреть внимательно на окна, то можно было заметить, как приоткрываются уголки занавесок. Выглянет из-за занавески любопытный настороженный глаз, и занавеска снова закрыта. Невыносимо стыдно. Как мы, красноармейцы самой сильной в мире армии, прошедшие уже месяцы по дорогам войны, так легко и просто попали в лапы противника? Да и какого противника… Три вооруженных солдата – двум немцам! А что о нас подумают наши товарищи? Голова раскалывается от мыслей. Что делать? Что делать? И почему они нас не расстреляли на месте? Надо что-то делать. Побег! Пусть расстреляют, но только не плен.