Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика - стр. 22
У нас, детей, постоянно было желание заболеть. Больного кормили отдельно. Давалось сырое или вареное яйцо или кусок хлеба с маслом.
А с каким нетерпением ждали престольных праздников! В праздничные дни на стол подавалось свиное сало, масло, хлеб с меньшим количеством примесей, а на Пасху, Троицу и Петров день варили каждому по два-три яйца!
Правда, весной и летом было полегче. Добавлялся подножный корм. Ели все: стручки хвоща, сурепку, корни осоки, щавель, заячью капусту, ягоды зеленые и зрелые, плоды дикой яблони, ягоды крушины, скоблили и ели камбий деревьев – осины и ольхи. Ели и колоски ржи, и многое другое. А уже к середине лета поспевали горох и овощи…
Осень 1941 года. Разведка
Вот и вспомнилась мне корка деревенского хлеба, даже запахом капустных листьев, на которых хлеб сажали в печь, потянуло.
– Вот что, Сережа, – сказал я Киселеву, – ты иди в лес, вдоль реки, насобирай стеблей осоки, а может быть, найдешь заячьей капусты или еще что-нибудь съедобное, а Саранин принесет воды. Только будьте осторожны.
Киселев и Саранин покинули наш наблюдательный пункт. Не прошло и пяти минут после их ухода, как в лагере врага началось движение. Солдаты по одному и группами выходили на дорогу и вглядывались в даль. Неожиданно двое перешли по мосту и стали осторожно продвигаться по берегу. Я замер. Неужели они заметили Саранина? Если так, то вся операция может сорваться! Что предпринять? Я, конечно, мог бы без труда их уничтожить. В то время у меня была автоматическая винтовка СВТ. Мне нравились ее скорострельность и точность боя. Она позволяла прицельно стрелять через 1–2 секунды. А стрелял я хорошо – на лету убивал ворону. Открой я стрельбу, один, без сомнения, был бы убит с первого выстрела, и второй немец не успел бы опомниться, как я бы выстрелил снова. Но это привлечет внимание не только охраны моста, но и немцев в проходящих по дороге колоннах. Кроме того, охрана, надо полагать, имеет связь с каким-то гарнизоном. Пройдя метров сто, гитлеровцы остановились, что-то долго рассматривали в прибрежных зарослях лозняка, затем прошли еще немного, почти вышли на линию наблюдения и повернули назад. Стук сердца стал утихать.
Вслед за легким шорохом показалась голова Саранина. В руке – фляга с водой. На поясе еще две. Отдышавшись, сказал, что у него душа была в пятках. Пройдя метров двести, он только свернул к реке, как увидел движущихся в его сторону немцев. Сердце замерло. Заметили! Лег за дерево. Патрон в патроннике. Решил стрелять, если будут приближаться, но все кончилось благополучно.