Я, бабушка, Илико и Илларион - стр. 152
– Бросай оружие!
– Какое еще оружие?
– Отпусти рукав, собака!
– Ты что, за настоящего немца меня принимаешь?!
– Чего ты плюешься?
– А ты не тяни меня за нос!
– Учитель! Он и впрямь меня убивает!
Потом первый пыл битвы остыл, слышалось лишь тяжелое дыхание уставших бойцов. Меня тащили за ноги, а деморализованное вконец мое войско с поднятыми вверх руками шагало рядом.
Меня подтащили к учителю.
– Товарищ начальник штаба! – вытянулся Нодар. – Ваше задание выполнено, неприятельская армия разбита, левый берег Волги захвачен нами, наши войска триумфальным маршем следуют на запад, жертв с нашей стороны почти нет! Кроме того, захвачен в плен фашистский генерал Сосойя Мамаладзе. Вот он!
– Сосойя, горе ты мое луковое, опять ты угодил в плен? – спросила Хатия.
Победители и побежденные разразились дружным хохотом. Я встал, отряхнулся и… расхохотался.
– Теперь отдохните полчаса, а затем – марш на плантацию! – объявил военрук.
С веселым гиканьем бросились мы к реке и с удовольствием бултыхнулись в холодную воду. Потом мы лежали в тени и молча наслаждались покоем, тишиной и прозрачным, без единого облачка, голубым небом. Леван Гуриелидзе лежал здесь же, с нами, и с нескрываемым удовольствием курил «Темпы». Приятный аромат папироски щекотал нам ноздри. Табак, разумеется, был у каждого из нас, но городские папиросы, да еще «Темпы», да еще в военное время, имели для нас особую привлекательность. Мы горели желанием выпросить у учителя одну-единственную папироску, чтобы выкурить ее всем классом, по одной затяжке на брата, и затем хвастаться на все село: вот, мол, мы курили «Темпы». Наконец Нодар не выдержал, подмигнул мне и толкнул – пойди, дескать, попроси. Я выразительно покрутил указательным пальцем у своего виска. Нодар с непередаваемой гримасой повторил просьбу. И я решился.
– Леван Петрович…
– Чего тебе, Мамаладзе?
– Леван Петрович, это правда, что последняя просьба приговоренного к расстрелу человека удовлетворяется?
– Правда! – ответил он с такой уверенностью, словно сам раз десять побывал в роли осужденного на смерть.
– Я ведь пленный фашистский генерал?
– Точно!
– Значит, вы расстреляете меня?
– Если дашь правдивые показания, может, и помилуем…
– Никогда! – заявил я твердо.
– Ну, значит, будешь расстрелян! – нахмурился военрук.
– В таком случае выполните мою последнюю просьбу!
– Что вы скажете? – обратился начальник штаба к своему штабу.
– Считаю, что было бы подло с нашей стороны отказать ему! – ответил со всей серьезностью Нодар.
– Так и быть! Говори, Мамаладзе, в чем заключается твоя последняя просьба? – смягчился начальник штаба.