Я, бабушка, Илико и Илларион - стр. 145
На дворе уже весна, Бежана! Вот-вот лопнут почки на твоей розе. Что я делаю? Да вот, сколачиваю скамейку. Сядем я и Хатия на скамеечке и будем делиться с тобой новостями…
Дела на фронтах идут хорошо. Остановили мы немца, Бежана! Ей-богу! И даже гоним обратно помаленьку! Да! Ну, знаешь, трудно все же приходится нашим. Вернувшиеся с фронта ребята рассказывают – наши готовятся к крупному наступлению. А для наступления, сам понимаешь, нужно людей втрое больше. Да потому! Враг – что? Он сидит в окопе и целится в тебя. А ты бежишь, неприкрытый, прямо на него. А он из окопа стреляет в тебя. Вот то-то и оно! Если его выкурить из окопа, потом уже станет легче. Теперь он удирает, а ты бежишь за ним и стреляешь! Так вот, ребята говорят, скоро наши погонят их вовсю! Так что ты не волнуйся, все будет хорошо, Бежана!..
– Здравствуй, Coco!
Я вздрогнул и оглянулся. Передо мной стояла Цуца. Цуца, соседская дочь, была замужем за парнем из другой деревни. Я хорошо помню день ее свадьбы. Ох и палили подвыпившие дружки! Скакали и гарцевали на конях как сумасшедшие! Снесли половину плетней на селе. Цуцина мать даже разрыдалась – за кого, мол, выдаю свою единственную! Потом умоляла зятя – оберегать молодую жену как зеницу ока… А после свадьбы просила восседавшую на белом коне дочь не забывать родной дом, почаще наведываться к матери…
Вот и вернулась Цуца к матери навсегда. Спустя месяц после свадьбы началась война, а еще через месяц Цуца получила похоронную.
Теперь она стояла передо мной – сильная, красивая, полногрудая, упершись рукой в бедро и улыбаясь пунцовыми губами.
– Здравствуй, Цуца!
Я забил последний гвоздь, положил топор и присел на скамейку.
– Смотрю я на тебя целый час. С кем ты тут разговаривал?
Цуца села рядом со мной.
– Да так… Сам с собой, – сказал я и отодвинулся.
– О чем же ты разговаривал с собой?
– Так… Спросил о чем-то.
– И что он ответил? – рассмеялась Цуца.
– Ничего… Не знаю, говорит.
– А ты спроси меня, Сосойя, я знаю все, – сказала Цуца и погладила меня по голове.
Я не ответил ей. Цуца провела ладонью вниз по моей щеке, потом тыльной ее стороной – вверх.
– Вырос ты, Сосойя, борода уже растет…
– Да-а-а… Пух один, – пробормотал я и почувствовал, что краснею.
– И усы вот растут, – Цуца погладила указательным пальцем мою верхнюю губу.
– Да-а… Тоже пух, – сказал я и быстро встал, испугавшись, как бы Цуца не услышала биения моего сердца. Цуца смотрела на меня своими большими красивыми глазами, и я был уверен, что она слышит, как стучит мое сердце.
– Ты уходишь, Сосойя? – спросила Цуца и тоже встала.