XX век как жизнь. Воспоминания

Пароход неледокольного типа «Челюскин» должен был за одну навигацию пройти Северный морской путь от Мурманска до Владивостока. Не получилось. Был затерт льдами и раздавлен в Чукотском море 13 февраля 1934 года.

Случайно сохранилось письмо, которое я отправил 15 августа 1943 года из колхоза домой. Сначала о питании. Завтрак: хлеб и пол-литра молока. Обед: или суп с картошкой, или борщ, иногда с мясом. Второго никогда не бывает. Ужин: толченая картошка со сметаной. Норма тяпанья – 6 соток. Личный рекорд – 10. Еще собираем колоски. 10 процентов от собранных обещают отдать мукой. «Папа пишет, чтобы я не пил сырую воду. Но кипяченой здесь совсем нет». И ближе к финалу: «С каким удовольствием я сходил бы сейчас на наш огород и поиграл с Галей. Я очень по ней соскучился. И не только по ней – и по всем вам. Я бы согласился по нескольку раз в день ходить за молоком, за хлебом и за дровами… Только теперь я понял, как сильно люблю Галинку и всех вас». Вот так. Жизнь учит.

После Хадыженска я напрямую столкнулся с юстицией почти через полвека, когда стал работать в Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ. К сожалению, обвинительный уклон в судопроизводстве не преодолен. Прокурор по-прежнему «главнее» адвоката. Адвокатуру, которая в постсоветский период вздохнула свободнее, вновь хотят (пишу это летом 2002 года) поставить под контроль чиновников.

Первоначально этот доклад был сделан в Институте истории естествознания и техники АН СССР по горячим следам XX съезда КПСС – в мае 1956 года. Вызвал большой резонанс в научных кругах.

Непременными членами «братства» состояли: Федор Федорович Петренко, многодетный отец и беспробудный байдарочник; Лев Александрович Вознесенский, которого ГУЛАГ сделал неисправимым оптимистом и жизнелюбом; Александр Александрович Берков, обеспокоенный действиями врагов мира и происками жены; Глеб Борисович Старушенко, застенчивый, склонный к диете специалист по второй жене и третьему миру. Не могу не упомянуть (хотя исключительно в гендерном плане) и наших боевых подруг: Лену Ершову и Люсю Тарасевич, которые даже своих мужей приспособили к интересам «братства». Наконец – Жанна Федотова, всегда то ли от Зайцева, то ли от Версаче.

В то время – директор ВЮЗИ (Всесоюзного юридического заочного института).

Более выразительно этот эпизод описан в книге А.П. Бутенко «Наука, политика и власть. Воспоминания и раздумья». М., 2000. С. 114–116.

«Писать стихи – все равно что идти за плугом, приплясывая». Так полагал граф Толстой. Не знаю, за настоящим плугом не ходил. А вот за нашим «плугом» идти приплясывая было легче.

Словами «банда четырех» китайцы после смерти Мао Цзэдуна обозначили его ближайшее окружение: Цзян Цин (жена), Ван Хунвэнь (зам. председателя ЦК КПК), Чжан Чуньцян (зам. премьера Госсовета) и Яо Вэньюань (член политбюро). С подачи китайцев термин «банда четырех» широко вошел в международный политический лексикон.