Размер шрифта
-
+
XX век как жизнь. Воспоминания - стр. 64
Вселяться пора.
Анна Ахматова:
Бездушный гул наполнил холл,
Приник к распятому торшеру.
Омыв взлелеянную веру,
Ром вспыхнул янтарями смол.
Блестел, как зеркало, паркет.
Благоухали душно травы.
И трепет сладостной отравы
Вздымал волной прозрачный бред.
Но вдруг – взмах рук. Паденье. Стон.
Костей дробящихся аккорды.
И сквозь биение аорты
Чуть слышный погребальный звон.
Агния Барто:
Хорошо живется птичкам:
Носят в клюве веточки,
Гнезда вьют, кладут яички
И выводят деточек.
По-иному у людишек:
Сперва выведут детишек,
А затем бегут в местком
В очередь за гнездышком.
Персональных гнезд немного.
Раздают их очень строго.
Потому-то новоселье —
Это праздник и веселье.
Рады уточки и гуси,
Поют хором курочки,
Пляшут Толя и Маруся
Гопаки-мазурочки.
Андрей Вознесенский:
Космос
исхлестан
ракет оперением.
В тридцать лет
трамбуем
триста.
От старого мира остались:
Америка
и мебель в редакции «Коммуниста».
Мысль беспокойная
бьет тараном.
Хрустят под ногами
осколки «измов».
То, что сегодня кажется
странным,
завтра станет
плоским трюизмом.
Время срезает нравы на конус.
Лица отцов – треугольные груши.
Дети – ферменты,
внуки – тонус,
правнуки – мира бессмертные души.
Николай Грибачев:
Акулы капитала
Рыдают день и ночь;
Догматики-шакалы
Бегут в испуге прочь;
Ревизионисты
Дрожат, как в бурю лист;
Слезу идеалисты
Роняют прямо вниз.
Напрасны все рыданья.
Спасенья гадам нет —
А.П. Бутенко дали
Отдельный кабинет.
На полках – Маркс и Ленин,
Бутенко – за столом.
Без отдыха и лени
Работает челом.
Достойный сын Отчизны,
Пьет молоко и бром.
Разит врагов марксизма
Отточенным пером.
Евгений Евтушенко:
Футуризм в искусстве —
persona non grata,
Белый хлеб для кретинов и критиков.
Пусть объедаются —
тоже радость,
А я займусь футуризмом
в политике.
Футуризм в политике —
это не хохма,
Не «левая» поэтическая химера.
Это «завтра»
как принцип и догма,
Как прошлого и нынешнего мера.
«Завтра» – самое популярное слово.
Завтрак для того, у кого
нет ужина.
«Завтра!» – снова, снова и снова
Сверкает прославленное оружие.
Светлое завтра…
Светлые дали…
Об этом писали,
читали,
мечтали.
Одно не совсем принималось в расчет —
Не завтрашний ангел,
а нынешний черт.
Вот так мы развлекались. Играли словами. На кухне, как сейчас принято говорить. Но не только на кухне. «Оттепель», хотя и была подморожена, продолжалась. Поэтический авангард демократии собирал тысячные аудитории – от площади Маяковского до Политехнического музея и от Владивостока до Ленинграда. Люди не могли заниматься политикой, политикой стали заниматься стихи. Политикой стали заниматься театры. Властителем умов был «Современник». Всходила звезда Окуджавы. Мы жили этой жизнью. Мы были погружены в эту атмосферу. Ток эпохи проходил и через нас.
Страница 64