XX век как жизнь. Воспоминания - стр. 50
Вернемся на факультет. Меня избрали заместителем секретаря факультетского парткома. Секретарем был почтенный седовласый профессор. Но он появлялся редко. Мне же пришлось, существенно потеснив Ленинку в бюджете времени, почти каждый день сидеть в парткомовском кабинете. Партийная организация была большой, «оттепель» уходила в прошлое, бдительность приветствовалась, поэтому «сигналы» поступали регулярно.
На «сигналы» надо было реагировать. Это можно было делать по-разному. Входит озабоченный профессор и почти шепотом повествует:
– Иду вчера мимо «Ударника». Вижу, стоит профессор Ойзерман с букетиком цветов. Ждет кого-то. И я подождал за углом. Подошла наша студентка (фамилия была названа), Ойзерман от дал ей цветы, и они отправились в кино.
Очень хотелось выставить паскудного посетителя за дверь. Но ни-ни. Кабинет – территория официальная, и я при исполнении…
– Спасибо, – говорю бдительному профессору. – Однако дело серьезное, и, чтобы партком мог к нему серьезно отнестись, прошу вас изложить ваши наблюдения в письменном виде, под писать и сдать в партком.
Профессор вышел. Больше не возвращался. При встречах норовил незаметно прошмыгнуть мимо. Хороший, значит, человек, совесть еще не потеряна.
Некоторые, увы! – возвращались…
Личная жизнь поначалу текла довольно размеренно. Аспирантских жен в общежитии не прописывали. Поэтому пришлось действовать народными средствами. Операция элементарная. Пишу заявление, что потерял пропуск в общежитие. Получаю выговор и иду за новым пропуском. Тут самый тонкий момент. Получив новый пропуск, надо успеть, пока не засох клей, аккуратно отделить собственную фотографию. Дальше – техника. Клеится фотография «дублера». Вместо «Бовин», добавляя букву, получаем «Бовина». Вместо «Александр» – «Александра». И т. д. Халтура, конечно. Но вохровскую охрану вполне устраивала.
К личной жизни относилось общение с мамиными братьями и сестрами и с их разросшимися семействами. Всегда можно было прийти к родному дяде или не менее родной тете и получить толику человеческого тепла, да и поесть нормально.
Сложилась компания: брат Саша (аспирант Института связи), брат Жора (тот, за которого я сдавал экзамены в техникум) и аз грешный. Мы были одногодки. Жизнь воспринимали примерно одинаково. Брат Жора отслужил во флоте и шел впереди по семейной линии: у него уже был сын Колька. Брат Саша лидировал в науке, у него была почти готова кандидатская диссертация. А я уже успел побывать на советской (судья), партийной (РК КПСС) и хозяйственной (Хадыженский ЛПХ) работе.