Взвихрённая Русь – 1990 - стр. 3
Впереди засуетились, забегали по ночи огни скачущей навстречу машины.
Военком, как кура, заметался по всему большаку, наконец трупиком пал в канаву, прикрылся фуражкой с кокардой. И пока ждал, как просквозит грузовик, с ужасом прибился к мысли, что жаловаться-то как раз он не может. А если кто и пожалуется, так это Раискин чингисхан, и так пожалуется, тошнё-ё-ёхонько станет не только самому Дыроколову, но и его кокарде на фирменной фуражке.
Десять вёрст он одолел ещё взатемно.
Уже начинал шевелиться день на востоке.
Войдя в райцентровское местечко Тихие Броды, Дыроколов совсем одурел от страха. Бездомные бегали собаки кучами, шныряли мимо любострастные коты. В этом семействе он чувствовал себя спокойно. Но что делать с яркими огнями на столбах? Что делать с мелькавшими кой-где фигурками в нижнем белье – сонно выбегали до ветру?
У какого-то плетня он подцепил два листа фанеры.
Одним прикрылся спереди, другим сзади.
Вроде намале подсогрелся.
Стало теплей не теплей, жарко не жарко, но затишней на душе.
Кривые глухие заулки благополучно вывели его к своему дому.
Прямо из горла́ вмазал он без отрыва пожарную бутылку горбачёвской, запил чаем с малиной и зарылся спать.
Но ни водка, ни усталость не могли отнять у него мысли.
Что сегодня будет? Что будет?
Как в гражданском вышагивать в военное присутствие?
2
Пресмыкающиеся не спотыкаются!
А.Зиборов
Со станции первый нагрянул сразу в райком.
На диване у входа добросовестно спал Боярчиков, дежурный милиционер, выбросив одну руку к телефону на тумбочке у изголовья.
Колотилкин стукнул в стекло двери.
Боярчиков привстал на руках, недовольно заморщился. Думал, уборщица пригремела.
Но увидел хозяина, засветился в торопливой улыбке, проворно подбежал, в поклоне открыл.
– Здравия желам, Василий Витальевич! – гаркнул молодо милиционер.
– Ясно… У вас что, дома нет, апостол,[2] что тут спите?
– Ка-ак… нет? – не понял Боярчиков. – Есть, Василий Витальевич! Ещё ка-ак есть! Вечное вам благодарение! Вашими хлопотами вырвата трехкомнатная резиденция. Лоджия десять, кухня двенадцать, санузелок невоссоединённый…
– Дома бы и спали.
– Да в другие разы, конечно, в рукавице.[3] А сейчас… По службе… Как бы… охраням…
– Кого и от кого?
– Вас от разных…
– Давно уже как бы охраняете?
– Всю перестройку!
– Хоть на одного разного напоролись?
– Бог миловал… Ни на одного-с…
– Вот и хорошо. Скажите, вы не пробовали как-то иначе устроить свою жизнь? В институт никуда не поступали?
Боярчиков ценил, когда начальство с ним заговаривало. Значит, за равного держит! И для крепости связи пускался в угодливую шутливость.