Взвихрённая Русь – 1990 - стр. 29

– Встретились Горбачёв и Буш.

Выпили по стакашику, стали рисовать друг на друга шаржи.

Нарисовал Горбачёв. Буш спрашивает:

– А почему одно ухо большое, а другое маленькое?

– Одним ухом ты слушаешь парламент, а другим – народ.

Теперь Буш нарисовал. Горбачёв:

– Почему ты нарисовал меня с одной большой грудью и с другой маленькой?

– Одной грудью ты кормишь цк, а другой всех аппаратных чиновников.

– А народ?

– Мы не договаривались рисовать ниже пояса.

– Почему нигде нет мыла?

– Партия отмывается.

– Где проходит граница между развитым социализмом и коммунизмом?

– По кремлёвской стене.

– А товарищ Черчилль хорошо сказал: «Главный недостаток капитализма – неравное распределение благ. Главное преимущество социализма – равное распределение лишений».

– Позавчера пошёл в баню на Соколинке.

В парилке полна коробочка. И холодно. Поддаю, чищу:

– О гады! Замерзают! Друг на друга смотрят и никто не поддаст! Все ленивые, хитрые, научились в перестройку.

Уже жарко, внизу сам чувствую. Но все молчат. Кричу:

– Ка-ак? Чего молчите?

– Все коммунисты, – отвечает один.

– Коммунисты не только молчат. Но и обещают. Выступал Горбачёв у студентов.

– Товарищи! Через год мы будем жить лучше!

Все молчат. Горбачёв напористей:

– Или вы не слышите? Товарищи! Через двенадцать месяцев мы ж будем жить лучше!

Молчание.

– Товарищи! Ну я же говорю, через год мы будем жить ещё лучше!!!

– А мы? – пискнул голос из зала.

– Перестроился комсомол. Раньше всё ему было по плечу, а сегодня по хрену.

Слушкий Колотилкин цепко ловил всякое слово.

Ни анекдотец, ни припевка не уходили от него. Он никого не знал из этих людей, что муравьино рассыпались во все углы Москвы. Но с ними ему было хорошо. Какие-то сладкие нити тянулись от души к душе, от глаза к глазу.

С каждой минутой народу оставалось всё меньше, нити лопались. Безвыходность наваливалась горой, давила к земле.

Наконец Красная опустела от маёвщиков.

Её охватили железными отгородинами, никого не пускали.

Толклись у мавзолея стада конной милиции. Сорили яблоками.

Народу на площадь нельзя, лошадям можно.

Вот уже и наряды конников двинулись с площади в цокоте, пошли по Тверской кидать в пару яблоки. Это как бы указывало пунктиром, куда идти Колотилкину с Аллой.