Взорванная тишина (сборник) - стр. 11

Капитан Безбородов, приняв доклад дежурного офицера, двухгодичника[2] лейтенанта Стромынина, о проведении вечерней поверки, доложил по телефону в штаб полка находящегося за водохранилищем, что за прошедшие сутки в его дивизионе происшествий не случилось. Потом ещё походил по казарме. В спальном помещении царила тишина. Безбородов, однако, не обольщался, отлично зная, что это всего лишь коллективная солдатская хитрость – они ждали, когда командир пойдёт домой спать и тогда… Что начнётся в казарме при таком дежурном как «студент» Стромынин, который как мышь забьётся в канцелярии и носа оттуда не высунет, хоть убивай там!..

Безбородов тоже решил немного схитрить. Вышел на воздух, посмотрел на безоблачное, резко-континентальное августовское небо, ещё невысоко поднявшуюся луну… Дверь тихонько приоткрылась, осторожно выглянул дневальный. Увидев командира, он тут же вновь притворил её – казарма с сожалением узнала, что начинать послеотбойный бедлам ещё не время. Обычно еженочной концерт в исполнении «стариков» начинался с возгласа: «Старики, день прошёл!». В ответ с другого угла казармы следовало «Ну и… с ним!». И дальше: «Эй, на тумбочке, сколько дедушке до дембеля осталось!?» И дневальный, если это «молодой», должен без запинки доложить количество дней до «приказа». Эта перекличка обычно заканчивалась хоровой тарабарщиной: «Ба-ба-ба… бу-бу-бу… бы-бы-бы» и, наконец, «старики» все вместе изрекали вожделенное: «Ба-бу-бы» – коллективную волю молодых организмов, второй год лишённых женского общества. Затем начиналась беготня «молодых» на кухню за припасённым поваром крепким чаем для «дедушек», подъём провинившихся, «борзых» салаг на ночное мытьё полов… То есть, начнётся всё то, с чем вышестоящее командование призывало вести беспощадную борьбу, выжигать «калёным железом».

Безбородов хоть и был ещё относительно молод, двадцать девять лет, но за восемь лет офицерской службы накопил некоторый опыт и имел достаточно здравого смысла, чтобы не кидаться с «шашкой наголо» на борьбу с этим злом. Где-то на уровне подкорки он чувствовал, что это выльется в сражение с «ветряными мельницами». Как и большинство его коллег, командиров других точек, превосходящих его и годами, и званиями, и опытом, под чьим командованием он набирался ума-разума до назначения сюда… В общем, он не столько боролся, сколько изображал служебное рвение. Изображал для начальства, проверяющих… для подчинённых ему солдат и офицеров.

Безбородов пошёл проверять караул. Дверь в караульное помещение открылась сразу же, едва он позвонил. Застёгнутый на все пуговицы начкар сержант Дашук доложил как положено.