Взгляд со второго этажа - стр. 25
«Что же сейчас думает Ванечка? – размышляла я, нервничая о его психическом состоянии. Этот самый главный человечек в моей жизни таковым и оставался. А если бы у меня были еще дети – какое бы место занял Ваня в моем сердце? Говорят, что младший ребенок – еще любимее. Не могу себе представить… Потому что других детей у меня нет. А могли бы быть еще дети: я сделала два аборта – один точно от покойного мужа… Мои физиологические ощущения ничем не отличались от банального извлечения плодного яйца курицы из ее тела, только за деньги. Ни о каком грехе я тогда не думала: десятки тысяч женщин делают аборты и разнятся между собой только уровнем боли, количеством денег и социальными последствиями. «А чем я их кормить буду? Жмыхом что ли? Как и скотину?»
Я-то могла своих прокормить безбедно. Но эти семеновские загулы с извинениями под окнами моего второго этажа, были так далеки от новорожденных детей, что я позволила себе эти два аборта, не задумываясь ни о смертном грехе, ни о Боге, когда мы считали аборт чуть ли не добродетелью по отношению к социалистическому государству…
Я вдруг вспоминала. Отец тогда чего-то задумал. Взял фермерское хозяйство, по знакомству, триста гектар, стал растить сначала картофель, после – подсолнечник, купил комбайн, еще один, еще, а когда по его земле стали прокладывать какую-то супер трассу федерального уровня, с огромной для себя выгодой все продал…
– Па, он еще такой несамостоятельный и податливый… субтильный.
– А кто все время кричал: это мой ребенок и буду его воспитывать, как мне надо? Не ты ли?
– Да, это мой ребенок и воспитывать его буду сама! – сама того не замечая, я перешла на истерический крик.
– Дочь, тише!
– Я в собственном доме! Хочу – и кричу!.. Не доводи меня лучше, опять три дня болеть буду! – я вскочила с кресла и стала бегать вокруг спокойно сидящего в другом кресле отца, по оплошности разбив свою чашку с чаем. Папа благоразумно взял свой кофе в руки.
– Николай, принеси холодной минералки! – кажется, впервые в жизни я назвала своего слугу «на ты». А, может и раньше так бывало, в моем подобном состоянии нервной расшатанной системы…
Спустя короткое время, в дверь постучал Николай.
– Да! – крикнула я.
Вошел Николай с минералкой. Лицо его было улыбчивым.
– Ваша вода, мадам! – торжественно произнес он. – Видимо, русская моя душа легче переносит обращение к себе на «ты», нежели по имени-отчеству.
– Браво, Николай! – воскликнул папа. – А ты помнишь, чтоб я, когда тебя по имени-отчеству назвал? Вот истинная интеллигентность! И слуга в своей тарелке, и ты в ранге.