Взгляд. Мушкетеры перестройки. 30 лет спустя - стр. 4
Однако стартовать я решил с ответов на эти «вбросы» стоявшего, как принято говорить, у истоков «журналисткой Мекки», главного выпускающего & «самого скандального» (не моя дефиниция) ведущего «Взгляда», с тезисами коего не всегда согласен, но с мнением – не считаться не могу, рассказывая об этом легендарной проекте. Легендарном, собственно, как и сам Владимир Викторович Мукусев.
Нетленка & глобалка
– Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия с точки зрения профессиональной? Человеческой?
– Показывая иногда, в силу крайней необходимости, студентам свои чудом сохранившиеся взглядовские материалы, я с грустью отмечаю их техническое несовершенство. Я не про технику монтажа, драматургию, режиссуру и прочую нашу профессиональную заумь. С этим как раз всё в порядке. Они чисто визуально выглядят убого по сравнению с сегодняшней цифровой, удивительно яркой и радостной, картинкой.
Одно успокаивает и примиряет с прошлым. Когда я спрашиваю тех же студентов, когда снято то, что они только что увидели, в ответ слышу: «Ну, наверное, давно… Год или два назад». А ведь материалам этим 25–30 лет. Жуть! Мне бы порадоваться – значит «были когда-то, и мы рысаками». Сотворили же «нетленку» и «глобалку».
А радоваться-то нечему. Если суть и пафос моих материалов понятна сегодняшним детям, а проблемы, над решением которых мы бились три десятилетия назад, остались в стране те же, в том же, если не в большем объёме, то выводов напрашивается, собственно, два. Первый – всё зря. Второй – очень жалко по-человечески не «Взгляд» и себя, а страну, которая находится там же, где и 30 лет назад. В глубокой ж…
– Что было самым заметным и достойным в этом проекте?
– Возвращение тележурналистике её первоначального смысла и значения. Её законного места в обществе. А журналистам – права на собственное мнение, на свободное не подцензурное слово в эфире. На честь и достоинство. На правду.
– Что-нибудь раздражало в этой передаче?
– Из того, что помнится с очевидностью – собственное несовершенство. Каждый эфир, каждый материал, каждое слово можно было провести, снять, сказать лучше, значительней, точнее. Не получилось, не успел…
Смена пола и ориентации
– Помнишь ли какой-нибудь «взглядовский» сюжет, кроме своих (не считая листьевской «Лошади», о которой мне рассказывал)?
– Тогда я должен не отвечать на вопрос, а написать книгу.
Например – о Политковском. Не о журналисте, а удивительном явлении на отечественном ТВ. Не понятом и не оцененном и сегодня до конца и по достоинству.
Или о моих друзьях-коллегах Юре Щекочихине, Лене Масюк, Артёме Боровике, Лене Ханге и ещё как минимум двух десятках наших авторов, которых с полным правом и тогда, и сейчас можно назвать цветом нашей журналистики.