Выживший. Первый секретарь Грибоедова - стр. 45

Из Туркманчая посол мира ехал в Тифлис через Эривань, Тебриз, Нахичевань.

В Эривани 17 или 18 февраля Грибоедов, единственный раз за свою жизнь, видел постановку «Горя от ума». Как доказывают специалисты, актеры играли разрешенный к печати 3-й акт. Но так ли это? Грибоедов ехал к царю с великой радостью: империя приросла удивительными землями. Актеры могли сделать вид, что не ведают о запретах цензуры на постановку «Горя от ума». Ну а коли искатели истины правы, то нам и через двести лет обидно и горько за Грибоедова и за самих себя. Почему обидно? Почему горько? Цари ли на русском престоле, народные комиссары, президенты, а запретов на правду, – а она не только мысль, но и сама жизнь, – не убывает. Даже полная свобода на все и вся оборачивается в нашем государстве запретом на само русское слово, стало быть, на душу русского человека.

Кавказская война была делом царя да Отдельного Кавказского корпуса: пятнадцать – двадцать тысяч солдат, три-четыре сотни офицеров, столько же чиновников, дюжина генералов, армейских и штатских. Но Кавказская война – это жизнь кубанских казаков. Тут и утраты близких, военная дороговизна, тяготы и ограничения.

Пушкин, сосланный царем в Молдавию, а потом отправленный в Крым, одарил русскую поэзию цыганской романтикой, «Бахчисарайским фонтаном» и двумя незабываемыми строками о Черном море:

А вот Грибоедов, прослужив несколько лет на Кавказе, едва-едва углядел двухвершинный Эльбрус, не запечатлев имени изумительной вершины. Зато был восхищен дикой самобытностью чеченцев, живших грабежом, и поразил мелодией грузинской песни Пушкина и Глинку.

Для Грибоедова эта мелодия – образ Нины Чавчавадзе – юной красавицы Кавказа. К ней сватался Сергей Николаевич Ермолов, двоюродный брат бывшего командующего Кавказским Отдельным корпусом. Генерал был славен и богат, но очень немолод.

Через Кавказ проехал Пушкин, но одному Лермонтову наш народ обязан любовью к самому имени: Кавказ, Казбек, Дарьял, царица Тамара…

Лермонтову в 1828 году исполнилось 14 лет. Год пророческого стихотворения юного поэта:

Для русской литературы, для Москвы годы 1827–1828 – время создания «Московского вестника».

Точное, летящее перо Ивана Мальцова – ему было 20 лет – представило русскому интеллектуалу портрет Гете. Это в первом номере. В пятом Иван Мальцов познакомил читателя «Московского вестника» со знаменитой в Европе книгой английского исторического романиста Вальтера Скотта «Жизнь Наполеона». В России, разумеется, роман о Наполеоне был запрещен строжайше. Тут вот какой парадокс! Цензура Церкви, Бенкендорфа, императора Николая I, высокомерно и панически отвергающая европейскую мысль, таящую в себе свободу быть всякому петушку самим собой, цензура самодержавия, уязвленного вызовом декабристов, выискивала инакомыслие в каждом напечатанном слове, в каждом письме, отправленном по почте. Но не трогала Ивана Сергеевича Мальцова, делающего первые шаги на дипломатическом поприще и в журналистике.