Выйти замуж - стр. 9
– Разыгрываем так разыгрываем. – Алкаш тоже встал.
– Я в Воронеж специально не поехал, задержался, – присоединился к ним очкарик.
Четверо злых мужиков в квартире, против нее и Бабани. Тут не только чужую шапку отберут, а и своих вещей недосчитаешься. Или костей…
Люся сочиняла на ходу:
– Мне сосед-милиционер посоветовал, если объявление не поможет, сдать шапку в милицию. Я уже и заявление написала.
– И что вы там написали? – спросил парень у окна.
Все развернулись к нему.
– Как с мирно спавшего человека сорвали шапку на станции метро «Комсомольская»? – улыбался молодой человек.
– Во дает! – изумился алкаш.
– Воровка, – хмыкнул шеф.
– Наводчица, – вставил очкарик.
Люся и истинный потерпевший их не слушали.
– Я даже сначала не понял, что вы там закричали. Мне потом люди объяснили, вроде о какой-то справедливости. Ничего себе справедливость! Мне эту шапку на Севере подарили. Я служил под Мурманском. Наш старшина шил эти шапки офицерам, ну и на продажу. Внутри, кстати, тряпочка пришита с надписью: «Другу Володьке на голову и на память».
– Она совсем истерлась, – пробормотала Люся. И потом вдруг добавила: – Вам торта не досталось…
Володька стал Люсиным мужем номер один. Не сразу, конечно, но после довольно скоротечного периода ухаживания. И увез ее в город Калугу. Люсиным родителям ее брак был не по душе. Но через год, когда родился Димка, они смирились.
Я вам пишу, или Муж номер два
В Калуге Люся прожила четыре года. Последний – практически в разводе с Володькой. Его, кстати, никто иначе и не называл, только уничижительной формой имени. Возможно, они бы и не расстались никогда, если бы Володька не пил. У многих ведь бывает: пожар влюбленности плавно переходит в годы спокойного тления, мирного сосуществования, совместного воспитания детей и разумного накопительства.
Володька был хорошим парнем. И все. Хороший парень – и точка. Ни особых талантов, ни увлечений, ни чудинки, ни смешинки – ну просто ничего. Хозяин он был посредственный, то есть не тянул добычу в дом, не рвался благоустраивать квартиру или заводить дачу.
Я, по молодости максималистка и любительница хлестких определений, называла его бескрылым вегетарианцем. Почему-то вкладывала значение: серый, приземленный, травоядный.
Но когда Володька выпивал, он впадал в патетически воодушевленное настроение, чувствовал себя героем, все могущим и все умеющим, широкой натурой и отчаянным смельчаком. По сути же, он превращался в хвастуна и болтуна, возбужденного своими несуществующими подвигами и бредовыми планами. Подвиг в прошлом у него был только один – потеря и находка шапки, а заодно и жены. Каждый раз, хмелея, он вспоминал эту историю. Ее наизусть знали старые собутыльники, а новые активно просвещались. Трезвый, он обещал жене больше не рассказывать о ее нечаянном воровстве, но, как только выпивал, снова заводил единственную пластинку.