Выйти замуж - стр. 4
– С сапогами будут сложности. Как за две секунды справедливо стянуть сапоги?
Наконец одна добрая душа посоветовала Люсе дать объявление в газету.
Текст составляла я. Каталась по дивану и придумывала один смешнее другого. Но Люсе уже надоело потешать народ своим грехопадением, и она призвала меня к порядку.
– Все равно не напечатают, – уверяла я подружку.
Но ведь напечатали! В те времена частные объявления появлялись только в одной газете – рекламном приложении к «Вечерней Москве». Заметьте, никаких сомнительных предложений о массажах или призывов к знакомству. Только сдам-сниму квартиру и пропала собака. Очередь нужно было занимать с семи утра, хотя редакция открывалась в десять. Люся отпросилась с работы и честно промерзла три часа на улице, пока страждущих не стали запускать в маленькую комнату.
Когда Люся протянула в окошко листок, на котором значилось: «Молодого человека, у которого при странных обстоятельствах пропала шапка, просят позвонить по телефону…», на нее посмотрели как на шпионку, назначающую встречу связнику. Пришлось рассказать о своем несчастье. Сначала девушке-приемщице (слушали еще два десятка человек), потом ее начальнику (и группе его товарищей).
Поэтому я не удивлюсь, если вы уже слышали эту историю, передающуюся из уст в уста и переносящуюся на колесах междугородних автобусов. Но продолжения наверняка не знаете.
Объявление опубликовали. В день выхода газеты Люся, уходя на работу, строго наказала бабушке:
– Когда позвонит этот парень, чью шапку я утащила, дай наш адрес и попроси прийти после семи.
О бабушке Ане, в миру Бабане, надо сказать особо. Ее выписали Люсины родители, уезжая за границу. Бабаня всю жизнь прожила в глухой – сто верст до ближайшего асфальта – деревушке. Она была очень симпатичной, чистой и тихой старушкой. Люся сводила бабушку в парикмахерскую, где Бабане отрезали седую косицу и закудрявили химическую завивку. Дома Люся развела в тазике синие чернила и уговорила новоиспеченную горожанку «для благородности» ополоснуть волосы в этом растворе. Затем Люся перекроила несколько старых юбок, купила бабушке белые, от пионерской формы, блузки, спорола с них погончики, желтые металлические пуговицы заменила перламутровыми. Под воротник она цепляла бабушке пластмассовую камею. Бабаня, правда, все норовила носить камею на месте ордена или медали.
Словом, пока Бабаня не раскрывала рта, она выглядела как старомосковский гимназический реликт. Единственным, к чему старушка не могла привыкнуть в столичной жизни, был телефон. Когда раздавался звонок, она пугалась, потом медленно поднимала трубку и… молчала. На том конце народ надрывался вопросами, чуя по сопению чье-то присутствие, но Бабаня была – могила.