Выстрел рикошетом. Книга вторая. - стр. 12
На шестой день докторша сняла корсет с моей груди:
- Рёбра восстановлены, но рекомендую, как минимум, полгода быть аккуратным. Удары и излишняя нагрузка противопоказаны. Сегодня тебя должны забрать.
Я не стал ей отвечать. Ей и не нужен был мой ответ. Она возилась и разговаривала со мной, как ветеринар возится и болтает с собакой. Собаке полагается молчать.
Я ждал кого угодно: Хаинь, с её пошлыми шутками; Мил, которая бы взялась осматривать мои шрамы, как хозяин корабля осматривает заделанные вмятины, забирая его в доке после ремонта; даже свекровь Семеньяку, плохо представляю каким боком, приехавшую за мной. Но приехала Джессика.
Она стояла в дверях, как-то ошарашено глядя на меня, с какой-то очень открытой, ничем не прикрытой жалостью в глазах. Яростной такой, девчоночьей жалостью, от которой особенно явно чувствуешь себя бесполезным ничтожеством.
- Джессика? Что ты здесь делаешь?
- Мне тебя подарили!
Если до этого я в тайне утешал себя мыслями, что мои тётки, наверное, и сами пострадали в этой передряге и, очухавшись, придут за мной, то в этот момент вся эта дитячья наивность растаяла. От меня просто избавились. Без прощаний. Без объяснений…
Джессика была упорна и сосредоточена. Она требовала у докторши записать все рекомендации, требовала одежду, сама напяливала на меня штаны, закинув мою руку на свои угловатые девичьи плечики, помогала спуститься по ступенькам, устраивала на заднем сиденье лайнера, смотрела в глаза:
- Нормально? Пакетик дать? Можешь лечь, вытянуться тут места не хватит, но полулёжа будет лучше. Во что вы такое ввязались? Почему тебя ищут? Не знаешь? Можешь не говорить, если не хочешь. Поехали потихоньку.
Из тёмного гаража клиники мы выехали на ярко освещённые улицы. Зеркальные стёкла лишь немного приглушали свет. За окнами мелькала листва, небо, своды тоннелей и снова небо. А потом снова тёмный гараж уже жилого дома. Лифт, двери квартиры Джессики. Удивлённый, даже испуганный мальчишка с кисточками в руках и пятном краски на щеке.
- Райсель, это Маркус, как я понимаю, он теперь тоже мой муж… Ну, или… короче, просто мой. Ему нельзя показываться в трансляции, и про него никто ничего не должен знать. Это очень важно.
Мальчишка кивал и хлопал глазами. Они очень подходили друг другу: сосредоточенная девочка и кивающий на каждое её слово мальчик с кисточкой, совсем ребёнок. Я был лишним.
- Я больше не нужен им? Меня выкинули, да?
Лучше бы я этого не говорил. Глаза Джессики наполнились ещё более пронзительной жалостью, и она бросилась меня уверять, что «всех спасёт». Нужно было быть благодарным. В таком состоянии я – не пилот и в одиночку не жилец. Она хотя бы пришла и помогает, пусть и из жалости. Просто мне было очень гадко от мысли, что Темай и её семейству я больше не удобен. Что меня так легко выбросили.