Выстрел из темноты - стр. 29
Вышли с базара и потопали по улице, выглядевшей в непогожий день особенно сумрачной. Неожиданно от стены отделился мужчина лет сорока и шагнул навстречу.
– Прошу прощения, вы показывали на рынке фотографию.
Максимов остановился и выжидающе посмотрел на человека, стоявшего на пути. В нем не было ничего такого, что могло бы оттолкнуть или насторожить. Выглядел спокойным. Смотрел внимательно. Между указательным и средним пальцами сжимал тлеющую папиросу, наполовину выкуренную. Зябко передернул плечами.
Сержант, шедший рядом, остановился. Предупредительно сунул руку в правый карман, в котором лежал пистолет.
– Вы знаете этого человека? – после некоторой паузы спросил Иван Максимов, не сводя с незнакомца пристального взгляда.
– Вы ведь из уголовки?
– Да.
– Я так и полагал, – кивнул мужчина. – Видел мельком… Того, что с фотографии, я не знаю, но мне известно, к кому он подходил.
Разговор становился интересным.
– И к кому?
– По мясным рядам он шарахался. Мясо выискивал. Я его как-то сразу срисовал. С кожаным портфелем пришел, важный такой… Потом выбрал кусок хорошего мяса, лопатник достал, а он хрустами набит, как сельдью в консервной банке! К чему я это толкую? Вот только его бабки не только я видел, а еще и другие. Когда он их засветил, так те, кто рядом стоял, просто притихли от удивления. Я тогда сразу заподозрил, что деньги у него подрежут вместе с этим портфелем, а то и грохнут где-нибудь в переулке, – неодобрительно покачал он головой. Сунув папироску в уголок рта, затянулся сладенько. – Так и получилось.
Иван Максимов невольно обратил внимание на ладони говорившего: ухоженные, красивые, пальцы длинные и тонкие, не знавшие тяжелой и грубой работы, каковые бывают только у карманника. По всем приметам виртуозный щипач.
Карманники – народ осторожный, элита преступного мира, старательно избегающие всякого контакта с правоохранительными органами. Причина, по которой он пошел на контакт с оперативником, видимо, основательная, за такой разговор его могут собственные подельники «расписать». Побрезгуют даже в суть дела вникать. Остается предположить, что его отправили люди постарше, не желавшие шухера, хотят работать по-тихому.
– Жаль, конечно, фраера, не по делу замочили.
– Знаешь, кто его зарезал?
– А кто угодно! – произнес он с некоторым вызовом. – Где-то он сам виноват, разве мама с папой его не учили, что деньгами нельзя светить перед незнакомыми людьми? Вот и поплатился. – Ухватив папиросу холеными пальцами, он сделал еще одну глубокую затяжку, и огненный ободок заискрился, засверкал, с аппетитом поедая темно-желтый табак. В глазах – глубокая мысль. Напряжение. Максимов почувствовал, что именно в эту секунду он задумался о том, а стоит ли рассказывать дальше, ради чего остановил оперов. Вытащив замусоленную папиросную гильзу изо рта, он щелчком отшвырнул ее далеко в сторону. Решение было принято. – Вот что я тебе скажу… Пока он расплачивался, его какие-то залетные срисовали. Когда этот сазан