Высокий глерд - стр. 38
– А почему вот эти женщины легкого поведения, – проговорила она, – все голые или почти голые?
– Там пляж, – объяснил я. – Вон река, видите, ваше величество? В одежде не купаются. И утонуть можно, и плавать неудобно. А самое главное, конечно, на пляже вся на виду, и сразу видно, прямая у нее спина или горбатая, отвисает живот или подвязала шарфом, есть на коже отвратительные пятна или нет…
Она вспыхнула.
– Ты хочешь сказать, у нас женщины уродливые?
– Хочу сказать, – ответил я дипломатично, – даже сказал, что у вас уродливых не отличишь от красивых!.. У вас все скрыто! И кто женится, тот покупает кота в мешке! Разве это честно?
Она поморщилась.
– У нас достойные женщины. А здесь только легкого и очень легкого поведения. Общедоступные, верно?
– Верно, – согласился я.
– А почему они все так любят показываться… я правильно сказала?.. лежа?
– А вашему величеству догадаться трудно? – спросил я с издевкой. – Полагают, что так выглядят… интереснее. Когда лежа, как понимаете, грудь не свисает, а чтоб не слишком сдвинулась в стороны, как бывает с очень крупной и основательно размятой, можно как бы невзначай придержать локтями, а то и откровенно ладонями.
Она снова осмотрела слайды очень внимательно.
– А что, вот так особенно интересны?
Я пожал плечами.
– Эти дуры полагают, что да, очень даже. Ну, вы же знаете, ваше величество, женщины все дуры. Если что в голову одной взбредет, другие тут же переймут и сделают вид, что сами додумались. Потому все такие одинаковые, как из инкубатора.
Она брезгливо передернула плечами.
– Как хорошо, что я не женщина!
– Вообще-то у женщин набор поз очень невелик, – сообщил я. – Это особенно видно, когда запустишь вот такое слайд-шоу. Не больше четырех-пяти, а каждая дает небольшие корреляции в количестве двух-трех штук. Но основных все-таки четыре-пять. Может быть, даже меньше.
– А почему многие прижимают к груди пушистые игрушки?
– Косят под малолеток, – объяснил я. – Многие из мужчин предпочитают помоложе, еще моложе, а иные так и вовсе цапают несовершеннолетних. Эти, что с мишками, рассчитывают на педофилов, что наравне с инцестом и скотоложством было признано расширенной нормой гуманного и демократического общества.
– А чего вон та закусила ожерелье? – не унималась она. – Это же некрасиво – брать его в рот!
– Зато можно показать зубки, – возразил я. – Вон, дескать, какие, белые и ровные, как жемчужинки в ожерелье!.. Заодно и губы, а еще и рот приоткроет, влажный и зовущий…
Она пробормотала в недоумении:
– А рот зачем?
Я взглянул на ее средневековое лицо, замялся.