Вышивка по ворованной ткани - стр. 30
Валя на цыпочках вышла из ванной, чтобы неслышно добраться до постели и весело броситься в объятия Лошадина, но застыла от тона его нетрезвого голоса в телефонную трубку.
– Нет, старик, я сломался. Это неподнятая целина! Может, она к сорока годам и станет бабой, но я тогда буду лежать не на ней, а на Новодевичьем кладбище. Я тоже не верил во фригидных! Какое снимать? Она тяжёлая, как Царь-колокол! Как выпереть, пока не придумал, она ж строит из себя бесплатную домработницу, жду случая, чтоб прицепиться… Завтра к Игорю не могу, у Надьки до утра зависну. Надька заводная, её рогоносца в Мурманск послали. Решил взять её на главную роль!
Внутри у Вали задрожало и всхлипнуло детское «как же так?», как в минуты, когда пьяный отец начинал крушить комнату. Казалось, из-под неё выдернули пол, и она летит в глубокую чёрную бездну. Валя чувствовала, что не оправдывает ожиданий Лошадина в постели, но не знала, как об этом спросить.
Значит, всё это время он изменял ей со старой развязной Надеждой Куклиной. Куклиной, которая хрипло хохотала, ярко красилась, не вынимала сигареты изо рта и прижималась к мужикам так, что их спутницы чувствовали себя оскорбленными. Куклиной, которая была замужем за важным военным, много снималась в эпизодах и претендовала на Валино место в предстоящем фильме.
Валю трясло, когда Куклина подмигивала Лошадину, когда подсаживаясь за столик в Доме кино, бесцеремонно съедала что-то его вилкой с его тарелки. А проходя мимо, обдавала запахом пота, смешанного с духами «Красная Москва». Подражая, Валя как-то облилась ландышевыми духами.
– Беби, почему от тебя пахнет банным мылом? – поморщился Лошадин.
– Это духи, – потупилась Валя.
– Духи бывают или дорогими, или лишними. У тебя двадцать минут, чтобы принять душ. Я не могу идти с девушкой, пахнущей, как доярка.
– От Куклиной вообще пахнет «Красной Москвой»! – парировала Валя. – Как от старухи!
– «Красная Москва» – это переименованный аромат, созданный для императрицы Марии Фёдоровны к 300-летию дома Романовых! Если за двадцать минут не вымоешься, иду один.
И теперь, подслушав самое страшное, Валя вернулась к огромному зеркалу в ванной, и слёзы поползли с персиковых щёк, пытаясь добраться до нежных сосков и прочего великолепия её свежей плоти, отвергнутой старым Лошадиным из-за загадочного изъяна.
Она поняла, что ни в каком кино он её не снимет и не возьмёт замуж. Что надо быть гордой и уйти… но куда? Вернуться к матери – позор, да и денег на билет одолжить не у кого. Прошлая работа исключена. Девчонки в поликлинике намекали на подобный финал, и нельзя доставлять им такое удовольствие.