Выпусти меня - стр. 24
– Привидение, ёлки-палки. Что ещё привидеться могло?
– Голова болит?
– Есть такое.
– Ну, поспи ещё. – вдохнула Маша. – А я Дуньку подою, принесу тебе свеженького. Молоко хорошо бодун снимает.
– Маш… погоди. – поймал он её за руку.
– Что? Некогда рассиживаться. Девчонок отпустила, надо управиться по-быстрому, да обед варить.
Ладно. Поговорит с ним потом. С него, с такого похмельного, всё равно толку мало. А Марии очень было интересно знать, что так задело лично Виктора, если умерла просто коллега. И как она умерла? Сколько лет ей было? Все эти вопросы крутились у неё в голове. А ещё она вспомнила, что так зудело в её голове: ночью был странный сон. Будто Виктор просит у кого-то прощения. Громко, отчаянно, на одной ноте. И этот кто-то у них в доме. Шаги и шелест платья. Тень, проскользнувшая мимо двери в спальню. Сон был до мурашек правдоподобным. Или это был не сон?
Девчонки в обед прибежали, перемазанные, перехватили по стакану молока и куску пирога, и снова убежали гулять. Виктор пришёл в себя, и что-то строгал у себя в сарае. Может наконец-то пол в коридоре переделает, чтобы не скрипел? На втором этаже половица ночью так скрипит, что и по нужде лишний раз идти неохота, чтобы весь дом не будить. Мария убрала в доме, наварила плова на ужин, и решила сходить в сарай, напомнить мужу, что он давно обещал перестелить пол. Не слышно было, чтобы в сарае работали, но что-то там явно происходило. Маша издалека не могла расслышать, что за странные звуки оттуда доносятся. Она вдруг замерла, сняла галоши, и босиком, на цыпочках, двинулась к сараю, не обращая внимания на камушки и траву, царапающие ноги. Чем ближе Маша подходила, тем более странным ей казалось происходящее. Из-за полуприкрытой дощатой двери доносились вздохи и всхлипы. Она перестала дышать, чтобы вообще никак себя не выдать, сделала ещё пару шагов и одним глазом заглянула в щелку. Виктор сидел на полу, прислонившись к стене, и плакал, уткнувшись головой в колени.
Маша таким же тихим сапом отошла обратно к дому, не забыв прихватить галоши, сброшенные на полпути. Вот так номер! Кого же так горько оплакивает её любящий муж? «Люблю только тебя!» – всплыли у Маши в голове его слова. Или как он там сказал? Люблю тебя одну? Нет, ночью она с ним поговорит, это точно. Девчонки уснут, они сядут спокойно в кухне, и он ответит ей на все вопросы. Маше всё это не нравилось! Ужасно не нравилось. В груди ныло. Неужели, Витя нашёл себе в городе другую? И это она погибла? Ужас-то какой, Боже мой! Как же жить-то дальше? Хоть самой садись и реви… вот только ей-то плакать недосуг, у неё ещё бельё не полоскано. И Маша, засучив рукава, принялась за стирку.