Выкупи меня - стр. 38
И я вижу – ему не сладко. Только мне срать.
– Найди её! – требую я. – Быстро. Они не могли далеко уйти. Весь город на уши подними. Если надо – всю страну. Ты меня понял?
Глеб кивает.
– И если хоть один волосок, хоть волосок, блядь, с её головы упадёт – ты пожалеешь! Усёк! Она теперь Ресовская!
– Поисковая операция уже идёт, данные скоро будут.
– Надеюсь, – машу рукой, чтобы убирался. Откидываюсь в кресле, прикрываю глаза.
Злость клокочет внутри сбрендившей лавой. На неё. На Глеба. На этого грёбанного Вадима. На себя.
Блядь, надо было сильнее контролить! Каждый шаг, каждый вздох! Ну попадись мне, моя сладенькая! Чей-то прелестный задик будет гореть! Один побег я тебе с рук спустил. Больше не выйдет. Бегунья, бля. Запру! Привяжу! В башне заточу, если потребуется.
Внутри всё рычит. Зверь рвёт цепи и требует крушить и рвать.
Ещё нельзя. Будет тебе, друг, возможность разгуляться.
…информацию мне Глеб доставляет мне через три – ТРИ!!! – часа. Три часа белого яростного сумасшествия. Через пять выкуренных пачек сигарет. Через две бутылки виски.
Меня ничего не берёт. Не пронимает. Не торкает.
Я трезв, как стёклышко, и зол, как весь ад.
– Что значит – выставят на аукцион? – пытаюсь переварить сказанное безопасником. – Они хоть знают, кто она? Чья жена?
– Судя по всему – да, – Глеб протягивает мне трубку, – Кат на проводе.
– Ты охуел? – спрашиваю без приветствия. – Верни мою жену!
– Приезжай и купи её, – хохочет урод. – Правила одинаковы для всех, Арис.
Я знаю, почему он мстит. За Светку! Эту дуру крашенную! Да не уводил я её, она сама на меня прыгнула!
– Что, чувствуешь на своей шкуре, мажор сраный, как чужую бабу забирать? А? Как тебе?
– Я тебя убью! – отвечаю. – На куски порву! Светка твоя мне на хер не нужна была. Но ты, видимо, её хреново трахал, раз она на каждый член прыгнуть была готова.
Понимаю, что дразню и что урод может отыграться на Нике, но ничего с собой поделать не могу.
– Едем, – говорю Глебу, возвращаю трубку, в которой исходится пеной придурок Кат.
От одного вида сарая, в котором держат Нику, меня едва ли не истерикой накрывает. Как можно? Мою девочку?
Но потом включается рассудочный ублюдок и говорит, что девочке вообще-то полезно. Чтобы мозги стали на место.
Однако когда вижу её всю в синяках, в разорванном платье, окровавленную – что, блядь? кровь? вы охренели? – по хочу послать внутреннего мудака на хер, сграбастать девочку и утащить подальше отсюда.
Но Ника сама задаёт тон игре. Сама становится на колени. Сама просит.
– Выкупи меня.
И я поддаюсь искушению и выдвигаю свои требования: стать моей куклой, игрушкой, подстилкой, без права голоса и желаний… Она соглашается.