Выкупи меня - стр. 10

– Прошу вас… – начинаю и осекаюсь, судорожно пытаясь вспомнить его имя. Чёрт, Машка же говорила! Вроде?

– Аристарх, – подсказывает он, чуть оборачиваясь ко мне и разглядывая с усмешкой.

– Прошу вас, Аристарх … – возобновляю попытку.

– Тебя, – перебивает он. – Пора переходить на «ты».

– С чего вдруг? – по лестнице вниз мы несёмся так быстро, что я едва ли не ударяюсь каждый раз в его широченную спину.

– С того, что я тебя нашёл и теперь уже не отпущу.

– Что это значит? – недоумеваю я, с трудом поспевая за его шагами.

– Это значит, Ника, – уверенно говорит он, хотя я точно помню, что не представлялась в ответ, – что ты будешь моей.

– Ваш… Твоей? Кем твоей?

– Женой, – безапелляционно заявляет он.

Резко торможу, врезаясь в него и заставляя тем самым оглянуться, выдёргиваю руку из ослабевшего захвата.

– Если это шутка, то очень неудачная.

Он рассматривает меня с явным интересом, как диковинную зверюшку:

– Я похож на шутника? – спрашивает вкрадчиво.

Мотаю головой:

 – Нет, разумеется, нет…

– Но вот и не спорь со мной, – уже куда резче, чем прежде, говорит он. – И если будешь упрямиться – взвалю на плечо и унесу попой кверху на глазах у всей Академии.

Густо краснею:

– Да что вы… ты… себе позволяешь!

– Всё, что хочу, – ухмыляется этот наглец и снова пытается взять меня за руку.

Отвожу руки за спину.

– И всё-таки – что происходит?

– Ника, у меня нет времени на препирательства с тобой. Нам нужно ехать в ЗАГС и подавать заявление.

– У меня вообще жених есть. И замуж я не собираюсь. Тем более – за тебя.

Внутри всё не просто кипит – клокочет, как вулканическая лава.

– Уймись! – одёргивает он меня почти зло. – Я вывалил за тебя приличную сумму твоим родителям.

Родителям? Моим удочерителям. Когда Элина Сергеевна и Мирон Михайлович пришли в приют забирать меня – цели у них были весьма конкретные. Они их даже не скрывали.

Осмотрев выставленных девочек требуемого возраста, Элина Сергеевна кивнула на меня и заявила:

– Эту возьмём. Рыжие, говорят, к деньгам.

– Дорогая, – робко, как обычно, поправил её Мирон Михайлович, – по-моему, там имелись в виду кошки.

– Да? – вскинула идеальные брови нафуфыренная дама лет тридцати пяти. – Не важно, я чувствую, эта девочка ещё принесёт нам дивиденды.

Так они и удочерили меня.

Я никогда не звала их «мамой» и «папой». Потому что люди, которых я называла так тепло, погибли в автокатастрофе, когда мне было всего пять.

С семи – я в семье Зайцевых. Я росла, зная, – единственная моя ценность в том, чтобы привести в дом богатого зятя. Именно поэтому Элина Сергеевна и засунула меня в Академию.