желая, чтобы каждая мышца перестала напрягаться до причинения боли, вдыхать пар с примесью минеральных солей, пока она не полностью погрузилась под воду и ее ноги, руки, ягодицы, спина, подошвы и ладони не размякли, как идеально приготовленное на гриле мясо, пока плоть не готова была отделиться от костей и пока успокоительное расслабление на пробралось вверх по позвоночнику до самой шеи. Возникший в голове страх перегрева заставил напрячься мельчайшие мышцы шеи и затылка, но и они вскоре сдались. Последние сантиметры напряжения в тех местах, о которых она даже не подозревала, растаяли в этом всепоглощающем тепле. От нее остались только чувства, игра мускулов и жара, наслаждение, балансировавшее на тонкой как лезвие грани болевого томления. Она еще больше расслабилась; постуральные мышцы, напряжение которых удерживало ее в виде буквы
Z, совсем расслабились, ее зад чуть приподнялся над ступенью из пористого камня, и это внезапно появившееся расстояние между плотью и неподатливым камнем привело к еще большему расслаблению, которое началось с поперечных ягодичных мышц и ушло вглубь к тазу и позвоночнику. Она была настолько умиротворена, что расслабился даже ее живот, который обычно был натянут, как жесткий пояс из тугой ткани. Она чувствовала себя как мясо, готовящееся под вакуумом: ткани мышц ослабевали, отделяясь от своей эластичной оболочки. Она издала низкий стон, задрожавший в ее ослабленных голосовых связках:
– Я сейчас сварюсь.
Кто-то находился рядом с ней в воде, должно быть, Итакдалее, судя по количеству вытесненной воды. Он тяжело дышал, пытаясь побороть инстинкт своего тела бежать подальше от безжалостного жара. Она слушала, как успокаивается его дыхание, как начинают раздаваться вздохи, когда его тело подчинилось властному приказу отдыхать. Чувствовалась некая симпатия между их телами, когда водная рябь доносила до них сигналы взаимного расслабления.
Но невозможно вечно выдерживать эту жару и не важно, насколько она была тебе по нраву. Лимпопо держалась до последней секунды, затем быстро встала под холодный ветерок, щекотавший кожу при каждом легчайшем поцелуе. Жар выпарил все чувство неловкости, поэтому Лимпопо как рыба открывала рот, словно пытаясь поймать воздух. Она могла стоять голой у края бассейна и глазеть на испарения, даже не думая о том, что в этом мире может быть хоть какая-то застенчивость и неловкость. Она прошла по маркерам следов, чувствуя их своими полусваренными подошвами, до края самого холодного бассейна. Она опустила в него стоявший поблизости ковш, затем намочила в ковше свое небольшое полотенце, выжала полотенце на себя, начав с макушки, и закашлялась, чувствуя, как ледяная вода бежит вниз по ее бритой налысо голове, стекает за уши, попадает в глаза, нос и рот.
