Выдумщик - стр. 64

, въедут в зону контроля… Там у нас человек в таможне есть… Тот мальчонка, у него доверенность от прибалтов будет, соберет все бумаги, зайдет в таможню, выйдет с отметками… Потом кран перекидает все на грузовики с латышскими номерами… И пусть шоферы наши едут в Питер, их даже если спросят потом – так что они скажут? Что видели, как все было нормально и контейнеры перегрузили латышам? А как наши питерские перевозчики уедут – грузовики с латышскими номерами пусть тоже уходят, но не в Балтию, а в Россию обратно… И груз наш, Гриша… Что б ты сказал на такой гешефт? Здесь надо думать над нюансами, но в принципе – это реальная «тема», или не моя фамилия Гутман уже шестьдесят три года…

Плейшнер очень мало что понял сразу из бормотания Моисея Лазаревича, но знал – когда «главбух» начинает вот так вот бормотать с резко усиливающимся еврейским акцентом, значит, на старика снисходит что-то типа вдохновения, значит, он мусолит в мозгах какую-то очередную красивую напарку – и тут главное Гутману не мешать, мысль не перебить… Моисей, даром что старый, а жучара еще тот – молодым три форы даст, но на фуках свое возьмет… Поэт, можно сказать, своего дела…

Когда же до Некрасова дошло наконец, какие большие деньги можно попытаться с помощью мозгов Лазаревича и его, Плейшнера, «братков» вчистую стырить – у него даже голова кругом пошла… Нет, вовремя эта шкурка Милка Медалистка прогнулась, недаром, видать, ее воспитывал.

Дело в том, что на следующий день Скрипника выдергивал к себе Антибиотик – как подозревал Плейшнер, для серьезного разговора об увеличении доходов с «грядки» в порту. И в этой ситуации наводка Медалистки на «левые» контейнеры с водярой была как нельзя более кстати – будет чем Палычу ответить, когда он опять начнет понты гонять и жизни учить…

Насчет разговора с Антибиотиком в его загородной резиденции Плейшнер не ошибся, толковище протекало в заранее предугаданном Скрипником русле…

Странное дело – Плейшнер постоянно ловил себя на мысли, что он в присутствии Палыча становится как бы глупее, чем был на самом деле, словно Антибиотик давил на него чем-то или гипнотизировал… И если с другими людьми Некрасов еще мог как-то «держать фасон», то с Виктором Палычем будто вновь превращался в одичалого беглого блатаря, которому повезло из-под «вышивки» дуриком выскочить.

Антибиотик принял Плейшнера в кабинете, сидя за огромным письменным столом в халате и с неизменным бокалом «Хванчкары» в левой руке. Старик предложил вина и Скрипнику, тот с готовностью хлобыстнул фужер залпом, но от дурной реплики все же не удержался: