Выбор - стр. 26
– Ты ни черта не знаешь обо мне. Твоих мозгов достаточно только для всовывания своего органа во все дыры и щели, какие только можешь найти. Так что не утруждай себя анализом чужой жизни, о которой ты ни хрена не знаешь, – процедила она, отвернувшись от меня.
– Я и не хочу знать тебя. Мне достаточно одного взгляда на тебя, чтобы понять кто ты такая.
– Раз тебе всё, как ты считаешь, понятно, то какого чёрта ты стоишь рядом с такой падшей девушкой, как я? – стрельнула в меня своими глазами, в которых было столько ненависти, что удивительно, как я ещё дышал и жил. Она явно желала мне долгой и мучительной смерти.
Но вопрос она задала резонный. Действительно, какого чёрта я тратил своё время на неё, вместо того чтобы пойти трахаться с очередной прилипалой?!
– Решил развлечься перед тем, как всунуть свой орган в очередную дыру и щель, – передразнил её.
– Так вот чеши туда и не оборачивайся, – бросила мне и опять отвернулась, сильнее обхватив себя руками.
– Когда с тобой разговаривают, надо в глаза смотреть, – взял её за локоть и слегка повернул в свою сторону.
На её лице на секунду отразилась мука и боль. То же самое выражение лица у неё заметил, когда Габи схватила её за руку, когда она убегала с вечеринки.
– Убери свои руки от меня, кретин, – практически не разжимая губ, процедила она.
Под пальцами ощущал, какая она худенькая. Не удивительно, что ей холодно. У неё мяса не было практически, одни кости.
– Следи за своим языком, поняла меня? – сильнее обхватил двумя пальцами её локоть.
Внутри меня разгорелся неистовый пожар из негодования и ненависти. Она меня раздражала одним своим присутствием. Положив свои пальцы на мои, начала расцеплять их. Посмотрел на её ладонь. С такими изящными пальцами только на фортепьяно играть. Отпустив её, вновь взглянул на её лицо. Мне показалось, что она уже посинела от холода. Хотя на улице было достаточно тепло. Я был в джинсах, кроссовках, толстовке и бейсболке. Но ей, очевидно, надо было одеваться в пять слоёв одежды, чтобы не мёрзнуть.
– Покажи мне пример, как надо следить за языком. Тогда, может, и я буду, – не растерялась она.
– Пример? – рассмеялся я. – Да тебя на перевоспитание отдать надо. Видимо, родители мало пороли тебя, раз ты чертыхаешься, оскорбляешь и спишь с мажорами за побрякушки, одежду или возможность покататься на его тачке.
Она, как мне показалось, побледнела. Хотя цвет её лица и так нельзя было назвать здоровым.
– Пошёл в жопу. Иди к чёрту. Сгинь. Проваливай. Просто отойди и не трогай меня больше, – прошипела она и, натянув на пальцы резинку от рукавов своей толстовки, пошла прочь от толпы, Марка и меня, вдоль дороги в сторону пирса Санта-Моники.