Вяземская Голгофа - стр. 44
Тимофей бежал по тлеющим головешкам.
– Смотри-ка, парень! Герой Испании плачет. Видно, плохи наши дела! – сказал кто-то ему в спину.
Интендантский склад – сарай, наскоро сложенный из железобетонных плит, – пострадал от прямого попадания. Из черного зева ворот валил густой черный дым. Солдаты интендантского взвода спасали добро. Они выскакивали из дымного чрева, будто черти из преисподней. Вера говорила ему много раз: кто верит в чертей, тот должен и в Бога верить. Будто без одного не может быть другого. Ан вот они, черти: в руках мешки, картонные и деревянные короба. Вера верила в чертей. Нет, она всё ещё в них верит, потому что жива!
По ухабам на водовозке прикатил старшина интендантской роты. Вооруженный худым, посеченным осколками ведром, он, как наседка цыплят, подзывал своих подчиненных. Каждого обильно поливал водой и посылал обратно в дымное чрево склада. Тимофей подбежал к нему всё с тем же вопросом.
– Веру Кириленко не видел?
– Куда ты, капитан?! Не сюда ты, капитан! Ступай далее! – старшина махнул рукой в сторону ельника. Голос его действительно походил на куриное квохтанье. – Там бомба упала. Порушила блиндаж. Вера Сергеевна там. Может, и жива!
Тимофей побежал в ельник. Так и есть: бомба угодила в блиндаж, проломив бревенчатую кровлю, разметав на стороны землю. Обдирая в кровь руки, Тимофей принялся разгребать завал. Кто-то помогал ему, кто-то вложил ему в руки топор. Сообща они расчистили свежую руину. Внутренность блиндажа оказалась пустой. Ни живых, ни мертвых людей, там не было. Сил тоже не осталось. Тимофей забрался под старую елку, привалился спиной к стволу. Ствол твердый, шершавый, сидеть на жестких корнях неудобно да и уединиться не получилось. Под елью отлеживался ещё один вояка, с макушки до пят закутанный в плащ-палатку. Боец едва шевелился и тихо плакал, но пока не вопил, не причитал, не звал маму.
– Ты что стонешь? Ранен? – глухо, с неохотой поинтересовался Тимофей. – Погоди минуту, переведу дух и помогу добраться до санчасти. Ты Веру Кириленко, летчицу, не видел? Да не плачь же! Сидеть можешь, значит, и жить будешь!
Превозмогая усталость, Тимофей откинул полу плащ-палатки. Знакомые ореховые глаза глянули на него. Сухие, обветренные губы окликнули по имени, красивые пальцы крепко ухватили за запястье. Вера! Наконец-то он нашел её! Вот она сама: орден Красного Знамени на левой стороне груди. Причудливо заплетенная коса – на правой. Тимофей поцеловал косу. Вера всхлипнула.
– Куда ранена?
– Цела…
– Неужели испугалась? – Тимофею стало весело, он навалился на Веру, пытаясь уложить её на спину, и та поддалась с привычной покорностью.