Вы признаны опасными - стр. 7
Вот они, люди прошлого – темного, злобного, грубого, цепляющегося за не имеющие ценности символы старой эпохи. Такие, как они, не принимают флаи на своих полях. Запрещают асфальтировать дороги. Не желают даже пальцем пошевелить ради того, чтобы привести собственный облик в соответствие со вкусами общества.
Волна гнева поднялась в груди Хильфингера. Страх исчез.
– Вы отвратительны, – сказал он, глядя в блестящие темно-карие глаза. – Такие, как вы, мешают делать этот мир лучше.
– Ваш мир, – негромко уточнил щеголь.
А увалень осклабился:
– Когда мне начинают говорить об улучшении мира, я заранее знаю, что речь пойдет о деньгах. Ваши андроиды…
– Наши андроиды – лучшее, что было создано за много лет, – твердо сказал Хильфингер. – Это поступь прогресса!
– Значит, мы пойдем не в ногу, – пожал плечами щеголь.
Хильфингер рассмеялся. В этом смехе было что-то такое, что заставило старуху снова вскинуть ремингтон.
– Посмотрите на своего Тома! – презрительно бросил он ей в лицо. – Это не робот, а ходячая помойка. У него – как это говорится – крысы на чердаке! Однако проблема даже не в нем.
– Поговори мне еще, – ласково предложила Маргарет.
Но Хильфингера не нужно было подстрекать. Теперь он не замолчал бы, даже если б ему пустили пулю в грудь. В его глазах горел огонь веры, и он готов был сжечь все вокруг во славу и с помощью этого огня.
– Беда в том, что самые толстые и жирные крысы живут на ваших собственных чердаках, – он коротко рассмеялся. – Вы же сумасшедшие! Оглянитесь на себя! Вы готовы были застрелить троих человек – и ради чего? Ради жестянки, которая может быть опасна для ребенка. Даже если есть один шанс из миллиона, что это правда, – неужели риск стоит того?
– Пошел вон, – распорядилась старуха. Лицо ее окаменело.
– Вы еще вспомните меня, когда он свернет вашей девчонке шею, – холодно сказал Хильфингер и поправил галстук. – Впрочем, нет. Вы будете помнить меня все это время. Потому что через два дня я приду сюда с ордером и заберу вашего робота.
Он пошел к машине, пиная землю носками начищенных до блеска ботинок.
Велосипед приветственно блеснул спицами, когда Маргарет выкатила его из сарая.
Пшеница шуршит, как осыпающийся песок. Ветер гонит по полю золотую волну и разбивает о лесной утес.
Не доезжая до фермы Клэнси, она остановилась на пригорке и некоторое время просто стояла с закрытыми глазами.
«Я заберу вашего робота».
– Клэнси, слышал, что эти придумали?
– Слыхал…
Старик – тощий, с лицом как растрескавшаяся глина – приподнял кепку и вытер пот со лба.
– Что думаешь?
– Чего тут думать… – нехотя выговорил он и снова замолчал. Маргарет ждала. У Клэнси непростые отношения со словами. Они перекатываются где-то внутри него, как камушки в выдолбленной тыкве. Чтобы дождаться, пока парочка-другая вывалится в дырку, надо набраться терпения.