Вы признаны опасными - стр. 25
– Святой отец…
– Пошел! – гаркнул священник, и Бран, икнув от ужаса, припустил что было сил.
Патрик ухмыльнулся.
Значит, проповедь, святой отец? И чему же мы будем учить этих мелких искусственных ублюдков? Пожалуй, вот чему: когда пляшешь с дьяволом, пляши до конца песенки.
Он обернулся и увидел только спины, исчезавшие под кровлей леса. Хорошо. Люди успеют. Если ему удастся хотя бы ненадолго остановить тварей, люди точно успеют спрятаться.
Вот сейчас хорошо бы вздохнуть. Или посвистеть. Патрик сложил губы в трубочку и подул. Да, свист – это приятно. Хотя и бессмысленно.
Ну что ж, обратимся в трудную минуту к Чужому.
«Не скрою, шансов у вас нет. Но мои симпатии на вашей стороне».
– Шансов, – вслух повторил священник, прислушиваясь к модуляциям собственного голоса. – Симпатии.
Он двинулся к берегу, по дороге вытащив из косяка ближнего дома нож сбежавшего Рота. А Бран оказался не таким уж тупицей, а, святой отец? Заменил охотника, поднял тревогу, хотя и позже, чем следовало…
Нет, не так. Дураком-то он как был, так и остался. Но у этого жирдяя – кто бы мог подумать – весьма развитое чувство долга.
А значит, у вас больше общего, чем ты думаешь, святой отец.
Патрик снова засмеялся. Определенно, смех доставлял ему удовольствие.
Шар, ощетинившись иглами, выкатился на берег. По боковой поверхности побежала тонкая трещина, и панель отъехала в сторону, открывая черный прямоугольник. А там уже поблескивало, шевелилось, стрекотало и готовилось посыпаться из чрева этой гадины вниз, на вылизанный волнами песок.
– Welcome to the hell, bitches! – с широкой улыбкой провозгласил Патрик.
Давно хотел это сказать. А со своей общиной как-то повода не было.
Ну что ж, сделал все, что собирался. Вот только это ощущение беспросветного идиотизма происходящего… Такое странное. Такое человеческое.
И так не вовремя.
Зато теперь не осталось никаких сомнений, что там со свободой воли. Никто не заставляет тебя героически подыхать в одиночку, святой отец. Выбор за тобой. Еще не поздно сбежать! Твою общину, скорее всего, перебьют, но зато ты сможешь еще много-много лет бродить по берегу, насвистывая в свое удовольствие.
Может быть, даже научишься вздыхать.
Ты ведь не любишь их. Фани сказала правду. Оберегаешь, заботишься, но не любишь.
Тебе это запрещено.
Как и им.
Тогда какого черта, имея выбор, ты торчишь здесь точно прыщ на заднице, когда твой долг закончился на том, чтобы донести до своей паствы главную истину: не любите, и не любимы будете, и тем спасетесь?
Патрик остановился, поудобнее перехватил нож и стал ждать. «Надеюсь, рыжая девка выживет».