Вверх по реке времени. Российские школьники об истории XX века. Сборник работ стипендиатов Фонда Михаила Прохорова – лауреатов Всероссийского исторического конкурса старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век» - стр. 32

Автор очень эмоционально отреагировал на установление власти ГКЧП. Интересно то, что СССР он отождествляет с Россией, – видимо, раскол страны уже чувствовался и казался неминуемым.

20 августа положение было сложным. В Москве стояли войска, по телевидению мало что можно было узнать. В дневнике есть две записи от 20 августа:

«Переворот в России. Взгляд из глухомани. Пусть отныне так называются эти записки. Как-то в учительской мы шутили и усмехались: нам, мол, все равно, вывесят какой-нибудь флаг над сельсоветом – а нам нипочем. Хорошо, что есть времена, когда можно весело шутить. Сейчас шутки горьки.

Боже, как мы отвыкли уже – и вот снова за народ, за весь народ, за его судьбы берет ответственность какая-то кучка, хотя никто ее не просил об этом.

Власть тьмы. У нас вроде бы ничего не происходит (пока), а неуютность тем не менее мертвой хваткой вцепилась в душу».

Это первая запись. Она показывает, что далеко не все люди в провинции безразлично отнеслись к событиям в столице.

«20.08. Вечер.

Неужели это не кошмарный сон, а явь? Неужели это никогда не кончится? Второй день диктатуры – а столько страха. От надежды – к отчаянию.

И только философское осмысление уже бывших в истории прецедентов позволяет предвидеть, что некогда в учебниках истории нынешним событиям будет отведен небольшой абзац. Его содержание и тональность предсказать не берусь. Перечитал рассказ Г. Белля „Мое грустное лицо“».

Рассказ немецкого писателя Генриха Белля (1917–1985) «Мое грустное лицо» – это описание героя, только что выпущенного из тюрьмы, куда его посадили за веселое лицо. Он в тот же день опять попадает в тюрьму за то, что у него теперь грустное лицо. Это изображение тоталитарного общества, где все встают по гудку и все делают по указанию некоего Национального Лидера. То есть автор дневника сравнивает правление ГКЧП с порядком, царившим в рассказе Г. Белля.

Ни в одном учебнике истории не напишут так, как может написать очевидец:

«21.08.1991

Боже, слезы душили, слезы невероятных чувств: восторга, облегчения, счастья. Теперь не верится, что все позади, а вдруг возможен рецидив.

И нет на сердце злобы, клокотавшей еще вчера, еще сегодня утром. Нет жажды крови. Бакланов, Крючков, Павлов, Пуго, Стародубцев, Тезяков, Язов, Янаев – вот он, несколько часов назад ставший так называемым ГКЧП СССР, – имена для истории.

И все же вслед за эйфорией идет тревога – тревога о завтрашнем дне: как бы в лозунгах и митинговании не погрязть, не развалиться.

22.08. Глубокая ночь.

Хотелось бы ошибиться, но впечатления от пресс-конференции вызволенного президента малоутешительны: кажется, главных выводов он так и не сделал. Об этом говорят и его разглагольствования о партии и какие-то чересчур поспешные новые назначения. Но – вот тут ошибиться очень не хотелось бы – демократия должна одержать верх. И одержит!»