Вурдлачка - стр. 64

Куратор моей группы зашла за спину.

– Придётся отрезать, – изрекла она.

Холодок побежал по моей спине.

– Всё-то тебе отрезать надо, – недовольно пробурчала Зелини. – Давай оставим, понаблюдаем ещё.

– Началось заражение. Кожа покраснела, – Хэйдагарда была непреклонна. – Рэм, неси пилу и избавь нас от этих отростков. Надо было брать свежие щупы.

Холодок превратился в мороз. Я ощутила приближение чего-то тёплого сзади, как раздался глухой удар, сопровождаемый человеческим вскриком.

– Хм, – Хэйдагарда обошла вокруг меня, пристально разглядывая, – всё-таки оставим, – вынесла она окончательный вердикт. – Понаблюдаем ещё. Хочешь посмотреть? – это Семьдесят Четвёртая спросила у меня и, не дожидаясь ответа, перекинула через моё плечо щупалец, подобный тому, который я видела у Четвёртого, только у меня он безвольно висел.

С расширившимися от ужаса глазами я посмотрела на Хэйдагарду, потом на Зелини.

– Ты на четверть вурда, – повторила Семьдесят Четвёртая. – Помнишь, когда ты лежала в лекарском корпусе, я рассказывала Адаларду про Пятого и его любовницу-длачку? – заметив мой удивлённый взгляд, она рассмеялась, а Зелини заливисто захохотала. – Твой отец – их ребёнок. Мы сумели всё обставить так, что подозрения пали на эту длачку, а сами закрыли её в нашей лаборатории, дождались, когда родится чудовище, напоили его свежей кровью матери и посадили в клетку. Временами сдаивали его. Ты знала, что слюна монстра, рождённого от союза вурда и длака, – основной ингредиент для семиктара?

Разумеется, что я не знала.

– Пока однажды ты не захотела пустить его на новые эксперименты, – присоединилась к рассказу Нинон. – Мы не воспитывали его. Он даже разговаривать не умел. Только рычал по-звериному. Мы специально при помощи мыслителя залезли в его голову, чтобы лишить этой возможности. Разумным он нам не нужен был. Именно поэтому у тебя были трудности с чтением и письмом. Это последствия нашего вмешательства в разум твоего отца. С возрастом он стал буйным, неуправляемым. И мы решили запустить в его клетку женщин. В нём не было ничего человеческого. Сначала он их всех разрывал и сжирал.

Мой отец – чудовище, людоед и душегуб. От осознания этого стало муторно. Но этим двоим, казалось, нравилось доставлять мне не только телесные мучения, но и душевные.

– И вот запустили мы в его клетку длачку, – гаденько улыбнулась Нинон. – Твою мать.

– Мы даже не ожидали, что он начнёт за ней ухаживать, – продолжила Хэйдагарда. – Оставлял ей лакомые кусочки, отдал ей свой лежак. Если она не хотела есть, то он её кормил. Правда, её потом рвало от той пищи, но он не оставлял попыток накормить свою самку.