Второй шанс - стр. 36
- Твою мать! Он напился что ли? – поднимаюсь с места, накидываю на себя медицинский халат и завязываю волосы в хвост.
Я же видела его два часа назад в совершенно вменяемом состоянии. Вообще-то Борис Васильевич отличный хирург, но временами уходит в кратковременный запой, чем не раз заслуживал выговор на работе. Заведующий отделением всё грозится его уволить, но во времена прозрения его грехи каждый раз прощаются и скрываются.
- Готовься, Жанна. Сейчас буду.
Когда захожу в стерильную операционную и смотрю на молоденькую восемнадцатилетнюю девочку с множественными ножевыми ранениями грудной клетки, плеча и бедра, сердце непроизвольно сжимается от жалости. Я привыкла оставлять свои эмоции вне работы, но сейчас по-другому не получается. Она слишком юная, а крови потеряла слишком много.
На улице стоит глубокая ночь и только в стенах нашей больницы все трудятся в поте лица. Девочка сложная, я чувствую, что не справляюсь, хотя отчаянно пытаюсь подцепить её на ниточку под названием «жизнь». Когда часы пробивают три часа ночи, а силы покидают меня, я окончательно понимаю, что у меня не получилось. Чуда не произошло.
- Вы сделали всё, что могли, - опустив глаза произносит Жанна.
Громко вздыхаю, снимаю повязку, украдкой смахиваю накопившиеся в уголках глаз слёзы. Сколько раз я видела смерть. Сколько раз успешно с ней боролась. Но каждый мой проигрыш оставлял неизгладимый рубец на моём сердце. Сегодняшний – самый свежий.
Утро начинается сложно – новость о том, что у меня на операционном столе умер пациент уже облетела всю больницу, поэтому я даже не удивляюсь, когда после смены меня к себе вызывает главврач.
- Садись, Альбина, - кивает на свободный стул Геннадий Алексеевич.
Покорно занимаю своё место и испытывающее на него смотрю. Я делала всё согласно протокола – моя совесть врача чиста, но облегчения от этого я не испытываю.
- Что вчера случилось, Кудряшова? – спрашивает главврач, поправляя очки на переносице.
- Сильная кровопотеря. Я не смогла справиться.
- Где в этот момент был Евтушенко и почему ты вообще заступила в ночную смену? Насколько я знаю, ты находишься в положении и перешла на щадящий график и плановые операции, - повышает голос Геннадий Алексеевич.
Кажется, что, если бы не моя беременность он бы рвал, метал и бил кулаками по столу.
- Так получилось, - опускаю глаза в пол.
Врать и оправдываться совершенно бессмысленно – ему наверняка уже доложили о том, что Евтушенко был пьян, а Дашка отпросилась на свидание.
- Иди, Альбина. Иди, - грозно рычит он. – На этот раз получаешь у меня устное предупреждение – чтобы больше такого не было, и ты перестала наконец строить из себя мать Терезу. Поняла меня?